М. Тильманн

Первая экспедиция

В феврале 1952-го года в связи с приостановлением строительства дороги Фрунзе-Ош я покинул стройку и перешёл работать в проектный институт

«Кыргоспроект». Там встретил друзей, которые помогли найти во Фрунзе квартиру. Решив житейские проблемы, можно было полностью посвятить себя новой, интересной работе. Вначале мне было не всё понятно, особенно в терминологии...

Когда говорили: «Привяжи водопропускную трубу к местности», - я не мог понять, чем и к чему следует эту трубу привязать. В техникуме такой термин не употреблялся и я пришёл к выводу, что учебная программа не связана с производством, поэтому выпускникам тяжело вживаться в новые условия. Я сидел над чертежами, размышляя, что от меня хотят, а дело не двигалось. Расспрашивать неудобно. Когда же мне объяснили, что под термином «привязка» следует понимать составление чертежа водопропускной трубы для конкретного места, дело сдвинулось с мёртвой точки. Успешно справляясь с порученной работой, я легко вживался в коллектив. Многие были мне знакомы по техникуму, а главное, начальником отдела был мой бывший директор.

В 1952 году республиканское правительство приняло решение о строительстве автомобильной дороги на иссык-кульские высокогорные пастбища - сырты Арпа. Дорога протяжённостью более 50-ти километров должна была пересечь перевал Джууку высотой 3800 метров. Вдоль одноимённой реки издавна пролегала скотопрогонная тропа, по которой весной прогоняли десятки отар овец из Иссык-кульской области. Весь чабанский скарб в тяжелейших условиях транспортировался туда вьюком. Тропа была усеяна многочисленными скальными обломками. Особенно тяжек был подъём на перевал. Преодолевая такие препятствия, колхозный скот нёс большие потери.

Нашему проектному институту поручили произвести изыскательские работы и составить проект строительства дороги на пастбища. Начальник отдела назначил начальником экспедиции Иосифа Боброва. Выбор его кандидатуры вызвал опасения и нарекания в экспедиции: по институту ходили всевозможные слухи о нечистоплотности Боброва в денежных расчетах и его тяге к алкоголю. Эти толки распространялись не без основания, ибо многие мои сослуживцы испытали на себе его «жизненные устои». Однако было сказано, что товарищ Бобров – член КПСС и, если он действительно покажет себя с плохой стороны, то Партия с него взыщет, по всей строгости партийной дис- циплины. Нельзя сказать, что он напивался до беспамятства, его не видели качающимся, однако за стаканом вина он так увлекался разговорами со своими старыми приятелями, что забывал свои служебные обязанности.

Время проведения изыскательских работ было намечено на июль-сентябрь. Сбор начался с подбора технического персонала экспедиции, что было нелегким делом. Люди, которые хотя бы раз побывали в экспедиции с Бобровым, наотрез отказывались ехать с ним ещё раз. Начальник отдела и Бобров уговаривали почти каждого сотрудника отдела. В конце концов нашлось пять техников, которые только-только поступили на работу и не могли в новом коллективе отказаться от работы. Итак, в состав экспедиции были включены: Василий, Исаак, Алексей, Владимир и я, как старший техник. Кроме технического персонала, в состав экспедиции было включено шестнадцать рабочих - неопытная молодёжь. Лишь Савва, ветеран отечественной войны – повар экспедиции, составлял исключение. Ему было около пятидесяти, он был старше всех. Все, за исключением Боброва, называли его по-семейному дядя Савва. Он привык к такому обращению, это в какой-то степени даже льстило ему. Сборы начались с того, что технический персонал отсортировал необходимые инструменты и привёл их в «боеготовность». Поскольку экспедиция отправлялась в безлюдные места, экипировка и закупка необходимых продуктов на весь сезон лежала на начальнике Боброве. Когда всё было готово и вещи погружены в грузовую машину, новоиспечённый отряд изыскателей отправился к живописным берегам Иссык-Куля, в село Покровку, которое находилось в 360-ти километрах от Фрунзе (ныне Бишкек). Оттуда до места работы предполагалось отправиться вьючным транспортом. Часть членов экспедиции сопровождали груз на той же машине, остальные добирались до Покровки попутным транспортом. Рейсовые автобусы в те далёкие годы по этому маршруту ещё не ходили.

К сожалению, я не смог отправиться туда вместе со всеми. Мне пришлось заканчивать неотложную работу. Только спустя четыре недели я отправился вслед за всеми. Ехал в надежде, что вся экспедиция благополучно добралась до места назначения и, как предполагал директор Института, уже отработали участок трассы за перевалом Джууку.

К великому изумлению и досаде, меня встретили в Покровке члены экспедиции в полном составе. Ребята обнимали меня с весёлыми шутками и шумом, смеясь над моим удивлением. Начальника Боброва нигде не было видно. Весь экспедиционный скарб, кроме продуктов, лежал нераспакованным. Я даже подумал, что они уже выполнили всю работу и готовы вернуться домой.

Четыре молодых техника стояли, не зная, что ответить на мои многочисленные вопросы. И я узнал, что всё это время Бобров безуспешно занимался поиском вьючных животных. Оказавшись не у дел, члены экспедиции развлекались, как могли: днем купались в теплых водах Иссык-Куля и загорали на его живописных пляжах, а вечером играли с местной командой в волейбол, ходили в кино, на танцы и проедали заготовленный запас продуктов. Ну, чем не курорт за казенный счет? Они ещё и высокогорную надбавку за работу получали.

Иссык-Куль - наиболее крупное озеро Кыргызстана. Глубина его 668 метров, а его площадь составляет 6330 квадратных километров. Многочисленные легенды о нем сохраняет народная молва, вот одна них:

В давние, давние времена, там, где в настоящее время плещутся волны Иссык-Куля, жил могущественный хан, который славился своим богатством, но еще более своей суровостью. Однажды он услышал, что у одного бедного кочевника растет дочь неписаной красоты. Хан был уверен, что все самое лучшее должно принадлежать ему. И он решил взять себе эту девушку в жены, несмотря на то, что у него уже было несколько жен. Однако у девушки был уже любимый – пастух из соседнего стойбища, и она отказала хану. Хан к отказам не привык и решил взять ее силой. Когда девушка однажды прогуливалась невдалеке от своего стойбища, она была схвачена неизвестны- ми джигитами и доставлена ему. Независимо от этого, хану она все же не досталась. Прекрасная пленница выбросилась из окна чудо-дворца в пропасть. В этот миг стены дворца начали дрожать, гранитные своды стали разваливаться на мелкие кусочки, и из расщелин со всех сторон заструилась вода. В том месте, где только что стоял прекрасный дворец, окруженный грандиозными скалами, образовалось озеро – голубое, как небосвод, чистое, как горный хрусталь и горячее, как девичье сердце. Это озеро назвали Иссык- Куль, что значит горячее озеро.

Несмотря на то, что озеро расположено на высоте 1608 метров над уровнем моря и со всех сторон окружено снежными горами, оно никогда не замерзает. Горы защищают его от холодных ветров Севера и горячих ветров

Центральной Азии. Умеренный климат иссык-кульской впадины привлекает многих диких животных. Многие виды водоплавающей птицы находят здесь зимою свой приют. Вода Иссык-Куля соленая и настолько прозрачна, что можно на большой глубине четко разглядеть дно. Густая зелень, чистый горный и морской воздух, а также прекрасные пляжи привлекают сюда многих туристов.

Положение было критическим, ибо целый месяц летнего времени ушёл в

«песок». И вот молодые техники собрались на своё первое экстренное совещание, чтобы обсудить создавшееся положение. Я, на правах старшего, упрекнул ребят в просиживании времени, так как по моему мнению, они могли бы что-нибудь предпринять, чтобы работу сдвинуть с места. Все были молодые, впервые попавшие в экспедицию, и не знали, как себя вести в подобных условиях. Они решили, что так всегда бывает. Я же, побывавший два года на производстве, сразу понял, что тут что-то не так. И вот собралось молодёжное совещание, на котором решили сдвинуть с места это безделье. После совещания Василий, Владимир и я отправились разыскивать начальника экспедиции - Боброва. После долгих поисков он был найден на квартире у главного инженера Дорожно-Эксплуатационного Управления (ДЭУ). Оба были так увлечены беседой, каждый со стаканом вина в руке, что даже не обратили внимания на приход трех «гостей». Только после громогласного заявления о своём приходе они нас заметили. На нашу просьбу осветить положение дел Бобров заявил, что уже три недели только и занимался поиском вьючных животных. Чтобы не тратить время на излишние пререкания с нетрезвым начальником, мы поставили перед ним ультиматум: если он не достанет в течение трех дней вьючных лошадей и экспедиция не отправится к месту назначения, мы отбиваем телеграмму директору института с открытым текстом: «К работе не приступали. Бобров запил!» Бобров раскрыл от неожиданности и возмущения большие красивые голубые глаза, они у него действительно были такими, и заверил нас, что через три дня лошади будут и нам можно трогаться в путь. По возвращению на сборный пункт мы были поражены неприятным известием, что Алексей во время игры в волейбол повредил щебенкой глаз. Местный врач после срочной обработки отправил его во Фрунзе для принятия дальнейших мер. Вот так, к работе ещё не приступили, а потери уже есть.

В ожидании обещаний Боброва члены экспедиции опять проводили теплые дни на озере. Лето уходило, а осень была уже не за горами. На дальних вершинах был виден свежевыпавший снег. Экспедиция между тем находилась уже семь недель в Покровке, а оттуда до места назначения следовало пройти с вьючными животными по малознакомому ущелью более пятидесяти километров.

В назначенный день восторженная команда собралась на сборный пункт в ожидании Боброва с лошадьми... Однако всё оставалось безмятежно: ни его голоса, ни ржанья лошадей, хотя они под вьюком редко ржут, не слышалось... Ждали до обеда, но напрасно. Это значило, что нужно заново начать поиски Боброва. Как и следовало ожидать, его нашли там же с неизменным стаканом,

который он любезно обнимал двумя руками и боялся, видимо, уронить.

Мы были возмущены. Что делать? Пришлось нам выполнить своё обеща- ние, коль Бобров не выполняет свою работу. Мы пошли на почту, заполнили бланк телеграммы и подали телеграфистке. У девушки-телеграфистки приятной наружности брови подскочили кверху... Она, улыбаясь, посмотрела на нас и заявила, что за всю свою долголетнюю практику никогда ещё не отбивала подобных телеграмм: «К работе не приступали, начальник запил!» Ребята сказали, что у них нет денег на длинную телеграмму, объясняющую суть де- ла. Смущенно улыбаясь и покачивая головой, она всё же приняла телеграмму и ребята с чувством выполненного долга покинули почту в ожидании дальнейших событий. Молодежь часто бывает бескомпромиссной и прямолинейной, даже тогда, когда знает, что могут быть плохие последствия.

В большом напряжении мы ожидали следующего утра. Около десяти часов предстал пред нашими очами сам начальник отдела Константин Иванович. Он прибыл на институтском грузовике из Пржевальска, куда прилетел самолетом. Само собой понятно, что настроение у него было не на высоте и ещё усугубилось тем, что Бобров опять блестел отсутствием. Константин Иванович попросил меня разыскать Боброва. Я нашёл его ещё в постели в доме главного бухгалтера ДЭУ, где он снимал комнату. Очевидно, Бобров не поверил, что его подчиненные действительно отправят обещанную телеграмму. Я сказал ему, что его ждёт Константин Иванович, но тот не показал никаких признаков беспокойства и начал не спеша одеваться, при этом он стонал и бурчал себе что-то под нос. Затем собрал постель и, представьте себе, вдруг начал хромать и стонать всё громче. Потом, опёршись на палку, отправился на свидание со своим шефом... Начальник отдела, зная наперёд все выходки Боброва, встретил его словами:

- Ну, артист, где же ты так внезапно палку-то нашёл и как ты объяснишь,

что вся ваша «весёлая компания» всё ещё не приступила к работе?

Надо заметить, что трудно себе представить, как в таком внешне красивом человеке с большими голубыми глазами и правильным овалом лица содержится столько отрицательных черт характера, таких как леность, алкоголизм, криводушие, неблагонадёжность и обман.

И тут началось знакомое представление: Бобров широко открыл свои лучезарные глаза, в которых отражалась синь небес, при этом он так крепко сжимал губы, что они бледнели. Затем, очевидно для разнообразия он накрепко закрывал глаза, широко открыв рот, из которого не вылетал ни один звук, не говоря уж об отчёте о проделанной работе. Константин Иванович видел такие представления, наверное, уже много раз и, чтобы помочь заикающемуся Боброву, сказал, что он уже всё понял и можно не продолжать. Справедливости ради, нужно сказать, что Бобров действительно заикался, но только тогда, когда попадал в неприятную историю.

Надо отметить, что при составлении плана проведения изыскательских работ был намечен конкретный колхоз, который должен был поставить вьючных животных. Этот колхоз располагался в пятнадцати километрах от По- кровки. Начальник отдела не стал долго разбираться, а вместе с Бобровым,

Василием и мною отправился туда, чтобы выяснить положение вещей.

Председатель колхоза радушно приветствовал гостей, когда мы к нему вошли. Бобров не стал заходить в кабинет. Узнав цель прихода, председатель нахмурился и рассказал следующее:

- Да, был здесь один очень симпатичный человек, которому я обещал вьючных животных. Надо сказать, что все животные в это время года на- ходятся на летних пастбищах-джайлау и чтобы их сюда доставить, нужно три дня. Я пообещал, что через три дня лошади будут здесь. Так это и было, но тот человек не пришёл. Мы продержали лошадей три дня и опять отогнали на пастбище, так как их было нечем кормить. Через неделю появился этот, совсем мне уже не симпатичный человек снова. Я опять пообещал, что через три дня лошади будут. Эта некрасивая история повторилась три раза и теперь я его больше видеть не хочу, - заключил возмущённо свой рассказ председатель.

И это было понятно... Бобров, зная свою вину, так и не появился в кабинете председателя, а ходил туда-сюда во дворе. Константин Иванович извинился за нерадивость своего подчиненного и попросил всё же ещё раз пригнать ло- шадей. Таким образом, вьючные животные четыре раза проделали путь от высокогорных пастбищ в долину Иссык-Куля. Председатель колхоза обещал ещё раз пригнать вьючных животных и выполнил своё обещание.

И вот начался великий день. Весь скарб был погружен на грузовую машину, на которой приехал Константин Иванович. Экспедиция тронулась в путь. Константин Иванович поехал тоже с нами, так как думал, что Бобров может с полдороги вернуться назад. Вьючных животных - два вола и четыре лошади, конюх того же колхоза Шаршен погнал вперёд. Председатель назначил его для присмотра за животными в течение всего периода работы. В двадцати километрах от Покровки заканчивалась автомобильная тропа. Дальше следовало добираться пешком с вьючными животными. Константин Иванович дождался, когда все вещи были навьючены и экспедиция скрылась из виду.

Было 9-ое сентября. Осень нависла над неопытными изыскателями. Поневоле вспомнилась басня И. А. Крылова «Стрекоза и Муравей». После непредусмотренного отдыха на пляже Иссык-Куля, команда, полная энтузиазма, двинулась по 50-километровому пути к началу трассы будущей дороги. Мы шли вдоль крутого склона, заросшего кустарником. Справа в глубоком ущелье текла прозрачная в это время года, река Джууку. Слева поднимались заросшие кустарником горы.

Солнце медленно катилось к западу, и также медленно с востока вослед ему приближались сумерки. Ребята вместе с животными были предельно утомлены. Для основной массы людей этот путь был нов и непривычен, к тому же на плечи давили тяжёлые рюкзаки с личными пожитками. Наконец-то вдали показались первые тянь-шаньские ели, которые при последних лучах заходящего солнца приветливо манили к себе. Наконец-то мы дошли до того места, где можно было остановиться, развести костер, приготовить ужин и ночлег.

В первую очередь со всех животных были сняты вьюки. Затем их отогнали на опушку леса со скудной в это время года растительностью, стреножили и отпустили на ночь пастись. Желудки напоминали всем, что было бы пора и о них вспомнить. Мы быстро собрали в ближайшем окружении валежник и Савва - шеф-повар экспедиции, стал готовить ужин. Так как народ ещё был обеспечен продуктами, так во всяком случае думалось, то для Саввы не составляло большого труда приготовить его обильным и вкусным. После сытного ужина усталость чувствовалась ещё сильней. Мы приготовили постель, разложив под елями полотнища двух палаток, на них каждый развернул свой спальный мешок и залез в него. Великолепная ночь нависла над лагерем. Душистые ели простирали над спящими людьми свои тяжелые лапы. Над всеми царила небесная тишина, только звезды и луна, глядя на спящих путешественников, о чем-то тихо перешёптывались до самого утра.

Утром, наскоро позавтракав и навьючив волов и лошадей, участники экспедиции отправились дальше. Никто не предполагал, что их ждет впереди, так как многие не знали, что значит перевал высотой 3800 метров. По мере продвижения вперёд тропа становилась всё круче и круче, а лес всё реже. Техники предусмотрительно предложили нарубить стойки для установки палаток. Однако Бобров заявил, что там, куда мы направляемся, такого «добра» хватает. Между тем люди приближались к местности с отметкой 2500 метров

- верхней границе лесов. Было сомнительно, что на больших высотах можно найти древесную растительность для стоек. Но кто же лучше знает: неопыт- ные техники или «многоопытный» начальник экспедиции???

Около пяти часов пополудни изнурённые члены экспедиции пришли к небольшому морёному озеру под перевалом, на берегу которого и было решено разбить наш лагерь. Правда, до перевала оставалось ещё шесть километров, а за ним, до начала трассы, ещё восемь километров.

В районе озера кроме мелкого кустарника ничего не росло. Кругом лежа- ли крупные обломки скал и кое-где между ними мелкий кустарник. Что делать? Бобров ещё раз показал свою несостоятельность. Люди были брошены на произвол природы и своей изобретательности, а он только разводил руками. Падало не только настроение, но и температура воздуха. Разгрузив вьючных животных, Шаршен отогнал их подальше вниз, где водилась ещё трава, стреножил их, чтобы ночью не сбежали в тёплые конюшни своего колхоза, и отпустил пастись.

Возвращаться в лес было уже поздно, наступали сумерки. Ребята развели костер из бурелома, который всё же захватили с собой из леса, добавили к нему нарубленного кустарника, но дело шло плохо. Сырой хворост дымил, но не горел. Кое-как удалось вскипятить чай. Между тем небо заволокло тяжёлыми тучами. С перевала подул пронизывающий ветер, так что следовало ожидать дождя, и не было никакой возможности где-либо укрыться. Люди попили горячего чая, но это не поднимало настроения. За неимением стоек невозможно было установить палатки. В конце концов была найдена ровная площадка, на которой разложили полотнище одной палатки. Сверху, вплот- ную друг к другу, разложили спальные мешки, поверх которых разостлали по- лотнище второй палатки. Оно должно было защитить всех от возможного дождя. Вещи, которые могли бы как-то смягчить постель, подложили под спальные мешки. Люди всё ещё надеялись, что ветер изменит своё направление и отгонит дождевые тучи подальше от лагеря. Все лежали, прижавшись друг к другу. Только так можно было бороться с холодом. Тяжёлая и дальняя дорога так утомила людей, что вскоре раздался такой дружный храп, какого перевал, наверное, не слыхивал за всё своё существование. Известно, что первый сон – самый крепкий, поэтому вначале никто не заметил, как небо раскрыло свои шлюзы и потоки холодного осеннего дождя хлынули на спящий лагерь. Вода заполняла каждую складку и углубление верхнего полотнища палатки. При малейшем движении спящих людей она как ртуть перекаты- валась из одной складки в другую, а затем устремлялась под полотнище. О последствиях можно только догадываться. В итоге все лежали в холодной лу- же. Ворчание и брань не прекращались. Когда люди поднялись, кое-как дотянув до утра, все были насквозь мокрыми. Переодеваться было не во что, только плащи-дождевики, оказавшиеся в одном мешке под спальниками, оказались сухими и сослужили добрую службу. Мокрую одежду выжали, как могли, и вновь одели, накинув сверху непромокаемые плащи, которые спасали хотя бы от пронизывающего ветра.

Бобров стал какой-то вялый и ни во что не вмешивался, очевидно разлука с любимым стаканом давала о себе знать. Нам, молодым техникам, опять пришлось взять руководство в свои руки. Мы послали группу с лошадьми в лес за стойками для палаток и сухими дровами для костра. Тем временем Савва взялся с другой группой строить из песчаника печь для выпечки хлеба. В предвкушении пышного, хорошо пахнущего белого хлеба работа быстро продвигалась вперед. Тем временем Савва замесил дрожжевое тесто и взялся за ревизию запасов продовольствия. Итоги были плачевны: двадцать килограмм манной крупы, мешок муки, около килограмма лука и это всё. Ни соли, ни жира, ни растительного масла... И это всё на двадцать два человека, которых нужно несколько недель кормить. Весь запас провианта, заготовленный во Фрунзе на весь период работы, был съеден ещё в Покровке, а из-за скороспешной, в итоге, отправки в горы, не было возможности раньше провести ревизию.

Бобров никак не реагировал на доклад Саввы, он также не принимал участия в установке палаток, когда ребята привезли стойки для них. Казалось, что он хотел всем сказать:

- Вот, захотели сами командовать и быстрее попасть на изыскания, так и хлебайте всю эту кашу сами!

Десятиместные палатки из толстого брезента были мокрыми и очень тяжелыми, так что пришлось приложить много усилий, прежде чем они были установлены. После установки обеих палаток можно было их заселять. Чтобы

как-то обсушиться и разогреться, в палатках были разведены небольшие костры. Однако влажный воздух внутри не давал дровам разгореться, и тяжелый дым заполнял всю их внутренность, отчего людям невозможно стало дышать свежим воздухом. Только полуметровое пространство по низу было свободно от дыма, так что у костра приходилось лежать, как когда-то римляне возлежали вокруг низкого стола. Многие задыхались и покидали палатки. Во второй половине дня дождь прекратился, и сушка одежды продолжалась на вольном воздухе. Через некоторое время палатки просохли, дым покинул их внутренние чертоги, давая людям возможность раздеться и обсушиться у огня. Тем временем Савва появился с душистым, только что выпеченным в новой печи хлебом. Закусывая свежий хлеб луком, у людей поднялось настроение, которое оберегло Боброва от дальнейших нападок. Молодежь как-то по-зрослому восприняла ситуацию, исходя из того, что раз изменить ничего нельзя, то надо спокойно принимать то, что есть.

О Савве разговор особый. Это был удивительный человек не только пото- му, что снабжал всех хлебом и, по мере возможности, баловал изыскателей разными кушаньями, когда ещё были продукты, но и тем, что часто своим добрым отношением развеивал критические ситуации в коллективе. Он - вете- ран войны и в свои не полные пятьдесят лет всё ещё бегал в солдатском обмундировании. Все его уважали. Возможно, кое-кому интересно будет узнать, как ему удавалось в тех исключительных условиях выпекать в какой- то доисторической каменной печи хлеб? Итак, замешанное дрожжевое тесто распределялось по небольшим алюминиевым мискам. Затем, пока тесто под- ходило, топилась печь до той поры, когда камни внутри печи не становились более светлыми. Тогда из печи удалялся жар, а на горячий пол устанавливались миски с тестом. Затем зев печи заделывался каменной плитой, дымоход и все щели закрывались дерном. Хлеб выходил из печи золотистым и таким пышным, что после сдавливания он приобретал свою прежнюю форму. Надо сказать, от искусства Саввы выпекать хлеб в конечном итоге зависел успех экспедиции.

До наступления темноты группа рабочих ещё раз съездила в лес, чтобы нарубить еловых лап для подстилки под спальные мешки, и собрать дрова для печи и костра. Приближался вечер, мокрая одежда более или менее подсохла. В горах в это время года удивительно быстро темнеет, так что нужно было быстрее переодеться и приготовить постель. Вторая ночь под перевалом прошла спокойно и без происшествий. Никто не знал, как пойдёт дело дальше, однако все надеялись, что энтузиазм молодёжи поможет преодолеть все препятствия.

Первые километры

На следующее утро мы проснулись отдохнувшими, бодрыми и готовыми к работе. Все уже свыклись с мыслью, что пока не будет доставлен дополнительный провиант, не надо думать о разнообразии блюд. Приходилось довольствоваться тем малым, что имелось. Ребята с аппетитом, подтрунивая друг над другом, ели золотистый хлеб с луком, запивая его душистым грузинским чаем. Благо, он ещё был в наличии.

Затем мы собрали все необходимые инструменты: вешки, треноги, рейки и колышки для маркировки трассы. Всё, кроме геодезических инструментов, было погружено на четыре лошади и, взяв инструменты на плечи, тронулись на штурм перевала. Поскольку мне поручалось вести работу с теодолитом, то и нести пришлось на себе тяжелый 16-килограммовый инструмент. На обед, поскольку обедать предполагалось на трассе, каждый получил по куску хлеба и пол-луковицы.

Весь крутой склон перед перевалом был усеян крупными скальными обломками, меж которых вилась узкая, меньше метра шириной, крутая тропа. Лошади то и дело цеплялись вьюком за обломки скал, которые достигали двухметровой величины. Создавалось впечатление, что кто-то собрал все имеющиеся в округе скальные обломки и разбросал их по всему склону. На отдельных участках тропа поднималась уступами так круто, что мы опасались, как бы лошади вместе с вьюком не опрокинулись навзничь. Они высоко поднимали передние ноги, чтобы прыгнуть на следующий уступ. Глядя, как они мучаются, мы решили в последующие дни не брать их с собой.

Наконец-то мы вышли на перевал. Он встретил нас снежной пылью, которую резкий ветер бросал с ближайших вершин прямо в лицо. Эта пыль была настолько плотной, что видимость была не более пятидесяти метров. Из-за этого мы не сразу смогли разглядеть, что за перевалом перед нами открылась ровная, как стол, равнина – иссык-кульские Сырты. До начала трассы пришлось пройти ещё восемь километров. Было непонятно, почему нужно прокладывать её по абсолютно ровной поверхности, если дорога предусматривалась, как скотопрогонная. Скот мог и без маркировки трассы там пастись. Итак, от лагеря до начала трассы было четырнадцать километров, но мы успокаивались тем, что это расстояние будет с каждым днём сокращаться. В этом месте горы отступили, и снежная пыль, срываемая с их вершин, уже не достигала нас. Тучи тоже рассеялись, еле теплое сентябрьское солнце озаряло местность. Чтобы облегчить ношу, было решено тут же пообедать. Каждый присел, где и как мог, на обломок скалы, достал свой кусок хлеба, пол-луковицы и трапеза началась. Термосов в то время у изыскателей не было, поэтому каждый нёс с собой бутылку, реже фляжку с остывшим чаем. Некоторые ребята, читая рассказы о полярных экспедициях, знали о существовании экспедиционных термосов, но у нас их ещё не было. По окончании обеда Шаршена с лошадьми отправили назад в лагерь, и каждый принялся за исполнение своих обязанностей: Бобров - за трассировку, я - за измерение углов поворота и уклонов, Владимир вёл пикетаж и замерял вместе с подручными рабочими трассу стальной двадцатиметровой лентой. Василий взялся за нивелировку. Замыкающим в этой цепи был Исаак, который снимал поперечный профиль местности. Все собрались в круг и забили первый кол - пикет ноль - начало трассы, и на огромном скальном обломке нарисовали Репер №1 (геодезический знак). Бобров отправился вперед, то есть назад, к перевалу, и поставил первую направляющую веху. Я взял инструментом направление, и работа началась... Такой метод сегодня выглядит архаичным, но тогда это было в порядке вещей.

В первый день было пройдено четыре километра. Мы были так увлечены работой, что не заметили, как приблизились сумерки. Весь изыскательский инструментарий был спрятан под обломками скал, чтобы не намок от возможного дождя, и все отправились в лагерь. О том, чтобы в этом хаосе из обломков скал найти тропу, не могло быть и речи. Вниз с перевала каждый спускался, как мог. Мы иногда перекликались, чтобы в темноте не потерять друг друга. Спуск был намного труднее подъема, так как приходилось это делать наощупь, в почти полной темноте, где на корточках, а где и на руках. Знать бы всё это заранее, можно было бы окончить работу на полчаса раньше.

Ничего плохого не подозревая, я тоже начал спуск. С какого-то небольшого уступа спустился на руках, а когда почувствовал опору под ногами, меня со всех сторон окружала скальная стена. Верх стены достать было невозможно. Я попал либо в какой-то «колодец», либо в яму. Можно представить себе моё состояние: кругом тихо, лишь где-то в стороне слышалось шуршанье камней. Я начал звать на помощь. Только через некоторое время меня услышали и по голосу разыскали. Шутя и подтрунивая надо мной, совместными усилиями вытащили меня из «колодца» и поставили на ноги. Вскоре все без дальнейших приключений собрались в лагере.

После столь утомительного дня все мысли были направлены на то, чтобы поесть и выспаться. В ожидании ужина сели в палатке вокруг небольшого костра, зная, что, кроме манной крупы и муки, ничего нет. Тем не менее каждый ожидал, что Савва наколдует что-то вкусное. Однако он сварил манную кашу на талой воде из моренного озера, без грамма жира и крупицы соли - абсолютно постную еду. Многие завидовали лошадям, которые где-то внизу с аппетитом щиплют траву. Больше одной, максимум двух ложек каши никто не мог протолкнуть. В ожидании чая с хлебом, многие откинулись навзничь на кошму, которой был устлан пол палатки, и тут же уснули. Хлеб, как всегда, был вкусным, даже без соли. Кислые дрожжи придавали ему приятный вкус.

На следующее утро Шаршен верхом на лошади поехал разыскивать знакомых чабанов, чтобы выпросить у них соли. Через два дня он вернулся, но без неё. И, смущаясь, рассказывал, что встретил старых друзей, с которыми служил в армии. Они так рады были встрече и так весело его, Шаршена, потом провожали, что приготовленная соль осталась лежать на месте. Всю обратную дорогу он напевал песню, вспоминая встречу и только, когда увидел лагерь, вспомнил о соли. Ранним утром следующего дня Шаршен поехал вновь за солью. Однако, что это было: темно-серые куски кормовой соли для скота. Их следовало сначала размельчить, потом растворить в воде, дать мути осесть, а потом уже использовать соленую, слегка горьковатую воду. Это было уже что-то...

Через день решили отправить Шаршена с одним рабочим в Покровку за необходимыми продуктами, список которых составил Савва. Наутро, умывшись в озере, позавтракав и отправив Шаршена, мы пошли на работу. Дорога была уже знакома, вещей, кроме еды, не было и шесть километров до перевала мы преодолели быстро. Только одно обстоятельство затруднило подъём: ночью под перевалом выпал свежий снег и камни, на которые приходилось наступать, были скользкими. При таких обстоятельствах следовало бы подождать, пока солнце растопит снег, ибо погода прояснилась. Однако Бобров настоял на немедленном подъёме на перевал. И кончилось тем, что он сам поскользнулся на одном из обломков и сильно ушиб колено... К вечеру самый легкий 8-километровый участок был пройден. Спускаясь напрямую с перевала теперь уже засветло, мне было интересно узнать, в какой «колодец» я накануне угодил. И, представьте себе, нашёл. Это была яма около полутора метра в диаметре и около двух метров глубиной, на дне которой лежали какие-то кости. Трудно бы- ло понять, что это было, то ли волчье логово, то ли в этот колодец когда-то, как и я, упала овца и не смогла выбраться, и теперь от неё остались там кости.

На третий день нас ожидал самый трудный участок: спуск с перевала. Бобров трассировал, а я замерял уклон и направление. Мне было интересно познать азы трассирования. Теорию я знал, но практических навыков не имел. Я задавал Боброву вопросы и тот не скрывал своих знаний. Он вёл себя последнее время очень тихо и покладисто, так что мы подумывали: не вынашивает ли он очередную неприятность...

Шаршен вернулся с продуктами на третий день. Настроение у всех поднялось, только Боброву было почему-то невесело. На следующий день он вдруг громогласно заявил, что ему срочно нужно ехать в Покровку, потому что у него порвались сапоги, а заодно он, якобы, привезёт еще и продукты. Но технический персонал был начеку и заявил, что никуда он не поедет, пока не будет пройден самый сложный перевальный участок до реки Джууку. У Саввы нашлась запасная пара сапог (бывший фронтовик!), и он великодушно уступил их Боброву. Таким образом, ликвидировалась предполагаемая причина отъезда.

После многих дней изнурительной и тяжёлой работы мы достигли реки Джууку. Здесь уже росли уже кустарники и даже отдельные ели и арча. Посовещавшись, было решено перебросить сюда лагерь. Старый лагерь, располагавшийся в безлесьи, был разобран, и вещи переправлены в новый. Перевальный участок остался позади, и переброска лагеря послужила одновременно сигналом для Боброва к отбытию в Покровку. Он давно уже лелеял мечту покинуть лагерь под предлогом привезти продукты, на самом деле лишь за тем, чтобы посидеть с друзьями. И вот теперь его час наступил... Он оседлал коня и, дав обещание, что через два дня вернется с продуктами, отбыл. Все надеялись, что на сей-то раз он выполнит обещания, поскольку запасы продуктов были невелики. Иосиф оставил свою команду, как нетрудно догадаться, в заботах о работе, которую необходимо было закончить до наступления зимы, и о хлебе насущном.

Два дня прошли. От Боброва не было, что называется, «ни слуху, ни ду- ху». Можно себе представить физическое и душевное состояние всей команды... Все помыслы были направлены на его возвращение и улучшение питания. Однако всё было напрасно. У нас не было никакой связи с внешним миром: ни радиостанции, ни радиоприемника, ни почтовых голубей. Мобильные телефоны в те годы ещё только изобретались.

Несмотря на скудное питание, ребята всегда находили причины для шуток. Как-то раз трасса будущей дороги вела через скалу высотой около шести метров. На её вершине следовало забить трассировочный колышек. На вершину вела узкая расщелина, по которой можно было подняться. Исааку поручили забить этот кол, но он отказывался: - Лучше пять минут трусости, чем вечный покойник!

Он разыграл двух молодых ребят, и они бросились по расщелине наверх. Щель была настолько узка, что они вдвоём застряли в ней, но никто не хотел уступать. Пришлось одного из них вытащить за ноги вниз, чтобы дать второму возможность залезть наверх. Он благополучно выполнил поручение Исаака, который всенародно его благодарил:

- Спасибо тебе огромное, я буду век помнить твой подвиг! Ты спас мою жизнь в этих трудных горных условиях!

Хотя я и числился в отсутствии начальника старшим по должности, однако все решения принимались коллегиально. При такой сложной ситуации я не хотел брать на себя всю ответственность за благополучие экспедиции из двадцати человек. После долгого обсуждения положения с продуктами было решено послать Исаака с ещё одним рабочим в Покровку с тем, чтобы там разыскать Боброва и вернуть его в лагерь.

Если же это не удастся сделать, а такой вариант был вполне возможен, то закупить как можно больше продуктов и вернуться назад. На всё это отпускалось три дня, иначе пришлось бы в буквальном смысле голодать.

Настроение падало, так как тяжелая работа при плохом питании не способствовала поднятию духа. Падала и температура. На исходе третьего дня после отбытия Исаака при заходящем солнце ребята увидели вдали двух всадников. Это были Исаак с помощником. Лица наши озарились улыбкой, ибо все надеялись на обилие продуктов и хороший ужин. Иосиф не был найден, а ещё больше времени терять на его поиск не имело смысла. Конечно, на двух лошадях и всадника в седле невозможно было доставить достаточно продуктов - опять приходилось экономить.

Продолжение следует