Владимир Штеле

Пивная. Улица. Мечеть

Вот надо ж, - до чего дожился!

Зачем теперь велосипед?

Мне Зауралье – заграница,

И до Москвы – не ближний свет.

Как старый хлам лежат надежды,

Мечты – обёртки для тюков,

Зато – разъезды, переезды,

Там жил, тут был и был таков.

И декорацией бумажной,

Которой вспыхнуть и сгореть, -

Барак в окне пятиэтажный,

За ним немецкая мечеть.

А рядом, в переулке узком,

У кнайпы пареньки сидят,

И матюгается на русском

Там бундесверовский солдат.

Сейчас пробьют часы четыре,

За биржей солнце догорит.

И сколько же теперь в Сибири?

А двадцать два иль двадцать три.

Оттуда слышу звук тальянки,

Там будто свадьба за столом.

А тут французик с итальянкой

Торгуют пиццей и вином.

Потом тишайшие соседи

Затеют резать свой салат.

И мимо, на велосипеде, -

Тот бундесверовский солдат.

Весь мой последний капитал

В рюкзак – табак, носки, консервы.

Байдарка, гибкое весло.

Двадцатый век и двадцать первый,

Прощайте, надоело всё.

Ну да, – решаю импульсивно:

Остановился, снял ярмо.

Быть в рабстве времени – противно,

К тому ж, - оно всегда дерьмо.

Ботинки, плотные гамаши.

Куда подался? Далеко!

Оставлю вам я время ваше,

Сам обойдусь и без него.

Прощайте. Нет и не просите,

Я не останусь. Всё собрал?

Да, вот – три тыщи дяде Вите –

Весь мой последний капитал.