Кошелёк (31.01.2018)


 

Елена Зейферт

 

Нина приехала к бабушке в посёлок за помощью, а та, как всегда, ворчала и вздыхала. Нина вытряхивала бабкины ковры и дорожки, мыла деревянные крашеные полы, и на её щеках оставались грязные разводы: ладонью она стирала с лица слёзы. Нина крепилась из последних сил, но, не удержавшись, разрыдалась. Из близких родственников у неё была только бабка, которая воспитала её после смерти обоих родителей, но помощи ждать от неё сейчас не приходилось, хотя бабка была запасливая и накопила себе хорошее состояньице. Как-то так вышло, что муж от Нины ушёл, не пожив с ней и полгода (куда глядела, эх ты! – ткнула внучке тогда бабка и посоветовала ей сделать аборт), и Нина через время осталась без денег с новорождённым на руках.

Бабушка к себе жить не пригласила. Нина жила на окраине города в комнате, которую они раньше снимали с мужем, и едва не нищенствовала. Как-то помогали подруги, да обнаружился бывший поклонник, чувства его к Нине ещё не остыли (она девушка броская, с густыми мягкими волосами, упрямым лицом), и он сейчас как мог помогал ей. Но, ко всем своим бедам, Нина была гордой и честной. И за поклонника замуж без любви не пошла.

Сейчас ей было, ох, как плохо. Нужно было платить за комнату – завтра, кровь из носа завтра, а денег не было. Просить у мужчины Нина не умела. Она поехала к бабушке.

Бабка, как всегда, вздыхала и охала. Благосклонно проследила за уборкой, которую затеяла внучка, но денег напоследок не дала. Сунула Нине в кошёлку несколько свёкл, морковь, луковицы, укроп и отпустила с Богом. Девушка села в автобус, достала последнюю сотенную бумажку, оплатила проезд. Подумала, что на оставшиеся деньги можно будет ещё купить хлеба. И завтра ещё раз купить хлеба. И послезавтра. И всё. Потом уже и о хлебе забудешь. Только как же сын?

Нина – умная и тонкая девушка. Жаль, что муж ей так испортил жизнь. Не такую бы ей судьбу. У неё и запястья изящные, и веки такие голубоватые, в тончайших, нежных прожилках, и волосы как золотые... Когда будет счастье? Кто-то тронул Нину за рукав. Бабушка! "Бабушка, ты как здесь оказалась?" – удивилась Нина. "Да я, внучка, в твою сумку свой кошелёк случайно засунула, а там ключ от дома. Вот мы с соседом на машине и догнали автобус", – проговорила бабушка, проворно осмотрела сумку на Нининых коленях, а кошелька там нет. "Надо же! Видно, всё-таки во дворе где-то выронила", – чмокнула Нину в щёку и выскочила из автобуса. Молодая, ловкая бабушка! Когда надо, и чёрта достанет! Вот только попросить соседа отвезти внучку домой не удосужилась, а ехать-то Нине ни много ни мало – час. Она заплакала.

Придя домой, Нина стала выкладывать на стол бабушкины гостинцы. И вдруг возле луковицы на стол улеглось аккуратненькое бабкино портмоне. Девушка открыла его: в отделениях его лежали крупные купюры (Нина и считать не стала, на вид там было тысяч десять – две бабкины пенсии) и ключ. Она села на кровать.

Её раздирала боль. Пора уже было забирать сынишку от соседки. Но Нина знала, что не может поступить иначе. Она взяла портмоне и поехала обратно, к бабке. Та старая, придёт домой, начнёт искать по двору ключ – долго, настырно, безрезультатно. Придётся ломать дверь. Нина не могла иначе. Правда, заплатила она в автобусе из бабкиного портмоне, но не отказывать же себе завтра даже в хлебе?

В бабкином дворе и доме никого не было. Ушла, небось, куда-нибудь жаловаться на своё горе – ключ потеряла, да ещё и внучка такая непутёвая досталась. Нина оглядела нехитрый бабкин дворик – место, где прошло всё детство, все детские скупые мечты. Вот здесь, маленькая, она заглядывалась на соседний дом, где жила её подружка Алка, в детский сад за которой каждый вечер ровно в половине седьмого вечера шла мама. Нина смотрела вслед уходящей женщине и шептала: "Мамочка, мамочка, мамочка…". За этим занятием застала Нину как-то бабка, прижала её к груди, заплакала крупными слезами, облила ими Нинино лицо. "Я твоя мама, детка, нет у тебя другой мамы".

Нина всегда, когда вспоминала это, плакала. И сейчас, кладя бабкино портмоне в укромное местечко, заливала крупными, бабкиными слезами записку: "Ключ привезла. Пока, Нина".

В автобусе Нина чувствовала физическую, кричащую раздвоенность. Светлая и тёмная половины души грызли друг друга, рвали друг друга на части. Боролось хорошее и плохое – гордость за совершённый поступок и сожаление о нём. И розовая половина победила. И бедная Нина стала чистая-чистая, хрупкая и такая открытая – для боли, для чужих грязных мыслей, слов, рук, и боль лишь усилилась, стала ярче, розовой и властной. Ко всему прочему сломался автобус. Нина чуть не закричала. Сынишка сейчас с соседкой, с той уже и так напряжённые отношения. Боже, заступись за меня, я слабая, я жить хочу! Жить – не мучиться! Нине было гадко, что она стала такая светлая. Она попросила у водителя сигарету. Он угостил. Она закурила – от силы в десятый раз в жизни. Пепел оседал на розовую душу, душа темнела.

Нина вдруг чего-то испугалась и бросила недокуренную сигарету.

2000 г.

 

 



↑  1073