Елена Гриненвальд
А все же…Я в том доме, как своя.
Балкон, мольберт, ловлю на кисть я осень.
Медово-желтый свет разлит до потолка
по кремовым стенам и по ковру в прихожей.
Наполнен дом огнем, сияющим, нетленным –
он пляшет в темноте, и днем он греет верно.
Молчим перед грозой, я поправляю розы,
ты расстилаешь плед – наполним счастьем неба слезы.
Мы разведем камин. Я вслух читаю прозу.
Ты смотришь на меня и на стекло, что разукрашено морозом,
расчерчено штрихами серебра, алмазной крошкой снега припорошено.
И в тех рисунках, верю, ты и я, и сказка, что нам небом напророчена.
Пятном настольной лампы свет, я дверь толкнула в комнату.
Тебя со мною нет, но сердце знает, рядом ты.
Сажусь за темный стол и выдвигаю ящик.
Я помню все, пишу о настоящем.
В движении рука, слова летят за ритмом,
как песня сквозь года, все о любви возвышенной.
Суть у любви проста, она есть свет, что греет.
Но жизни суета ей ставит преткновения.
Где пропадаешь ты?
Грустит мой нежный дом,
и песенки моей печален перезвон.
Я выйду на крыльцо в домашнем синем платье,
мне ветер бьет в лицо, запутываясь в пряди.
Незаменим твой взгляд, пронзающий и терпкий,
в нем в ласке крепнет верность, уверенность и честность.
Тру пальцы об ладонь, слежу, как снег кружится,
и шепот дымкой с губ: «Он скоро возвратится».
В тумане тает грусть. Идем, ладонь к ладони.
Все также хорошо мы смотримся с тобою.
Мы в парке в выходной отпустим шарик в небо.
Вдруг заиграет вальс, ты пригласишь на танец,
я соглашусь, смеясь, и тут же тихой стану.
Уткнусь тебе в плечо…потом расправлю плечи,
и станем мы кружить, вдвоем, весьма беспечно.
Возможно, нелегко придется нам порою.
У будней серый цвет, и окна их не скроют.
В молчанье за столом остынут чашки с кофе.
Но лишь сожмешь ладонь – я полыхну любовью.