М. Тильманн

Криминальный тюль

Весна 1955 года. Она взволновала почти всё население города Фрунзе: на трикотажной фабрике имени «40-летия Октября» было заведено дело о незаконном выпуске тюлевой продукции. Для этого был создан специальный

«подпольный» цех. Тюлевые шторы и накидки на подушки входили тогда в моду. Промышленность не успевала обеспечивать население модным това- ром. Этим воспользовались деловые люди фабрики и начали тайно выпускать тюль. На «Зелённом рынке» города был открыт ларек, который и занимался сбытом тюля.

Вся эта история началась далеко от республики «Небесных гор», то есть от Кыргызстана. В советских водах Черного моря когда-то утонул французский корабль с сырьем для тюля. Прошло какое-то время, и заинтересованные лица решили поднять корабль, а с ним и сырье. Возможно, было решено поднять только сырье. Каково же было их изумление, когда сырья там не оказалось. Может, его там никогда и не было. Возможно, еще раньше сырьё оприходовали деловые люди, а потом утопили корабль. Но об этом история умалчивала.

Начались поиски сырья. Проверяли все фабрики и цеха, выпускающие продукцию. Так следователи добрались и до города Фрунзе. Был взят анализ материала, и выяснилось, что тюль изготовлена из того самого французского сырья. Таким образом, был раскрыт секретный цех на фабрике во Фрунзе.

Следствие шло долго, потом состоялось открытое слушание дела в Верховном суде республики. Многие мои коллеги присутствовали на этих заседаниях и рассказывали потом подробности. По этому делу было арестовано несколько десятков человек, замешанных в деле. Вывели главных организаторов по выпуску и продажи тюля. Выяснили, кто способствовал открытию ларька по продаже незаконной продукции. По окончании судебного разбирательства был вынесен приговор Верховного суда республики, по которому двум десяткам человек был вынесен смертный приговор. Казнили их или нет, общественность не знает. Эра сталинских репрессий кончилась, так что всё могло быть, деловые люди и тогда уже были нужны.

Большинство осуждённых имели собственные дома. Огороды возле их домов были на несколько раз перекопаны. По доносу «сведущих» лиц, там, якобы, было спрятано золото и драгоценности. Очевидцы-соседи утверждали, что ничего не было найдено. Тюль опять исчез с прилавка ларька, да и сам ларек тоже. Всё ли сырье с корабля было обнаружено во Фрунзе или оно попало ещё куда-нибудь, неизвестно. Известно только, что в этом деле были замешены высокопоставленные люди, которых освободили от занимаемых должностей, но судить не стали, поскольку их деятельность не имела криминальной подоплеки и была охарактеризована, как превышение должностными обязанностями.

Первая встреча

Ранней осенью 1954-го года я вернулся с юга республики, где занимался изыскательскими работами. Стояла теплая погода, все в городе ходили уже в летней одежде и радовались теплу. Мы с сестрой Марией всё ещё жили на частной квартире. Мария - добрая душа, часто приглашала на чашку чая земляков или родственников, посещавших город по каким-либо делам.

Так и на этот раз. У Марии была гостья – миловидная девушка в белой легкой блузке и черной юбке. Одежда очень шла ей, но моё внимание привлекли её глаза... Они излучали столько тепла, что казалось, могли растопить весь лед Северного и Южного полюсов, вместе взятых.

Мария представила гостью:

- Вот, знакомься, Маргарита или Рита, как её зовут одноклассники. Она родилась в нашей деревне, но до сих пор жила далеко отсюда. Может быть, ты помнишь ее отца Отто - брата дяди Вилли?...

Конечно, я помнил его, и помнил, когда он умер. Это было во время копки траншеи под первый в деревне водопровод. Шел 1936 год. Дядя Отто, так я тогда называл его, перегрелся во время работы и решил охладиться. Он набрал ведро холодной родниковой воды и облил себя ею с головы до ног. Вода была почти ледяная. В результате он получил воспаление коры головного мозга, а через три дня его не стало... Так рассказывали односельчане о смерти Отто. Рите к этому времени былодва года, но я её в тот период не знал.

Спустя время Рената, мама Риты, переехала с ней в Таласскую долину, где жила её сестра Елизавета с семьей. Ей казалось, что там будет легче. Сестра работала на табачных плантациях. Весной 1942 года почти все мужчины села были мобилизованы в так называемую Трудовую Армию, а осенью того же года забрали и женщин от 18 до 45 лет. Забрали и Ренату. Рите тогда исполнилось восемь лет. С тех пор Рита проживала у бабушки с отцовской стороны, которой сельский Совет поручил внучку. Ренату и ещё несколько женщин из села Ленинполь направили на станцию Ванновскую в Таджикистане. Там их разместили в бараки, и женщинам приходилось от зари до позднего вечера работать на полевых работах. Многие из-за скудной пищи заболевали и умирали. Так продолжалось два года, в течение которых они очень истосковались по своим детям. Письма писать домой им, конечно, разрешалось, но не всегда имелась для этого бумага.

В сентябре 1944 года Рита должна была пойти в школу. Её мама, Рената, накопила немного денег, чтобы купить дочери школьную сумку, книги и тетради. Была вторая половина августа и некоторым женщинам дали отпуск, чтобы навестить детей. Чтобы отправить вещи, Рената пошла на станцию, чтобы передать их женщинам-отпускницам. Женщины уже сидели в вагоне, Ренате пришлось встать на подножку вагона. В этот момент поезд тронулся, Рената не удержалась и рухнула на землю. С сильным ушибом она попала в больницу, но врачи не смогли ей помочь. Вскоре после этого она скончалась.

Бабушка Риты, у которой она жила, была уже в том возрасте, когда люди забывают, как следует обращаться с детьми. Сиротская жизнь и так не из лёгких, а если тебя ещё собственная бабушка не понимает, это вдвойне тяжело. В восемь лет пора было Рите в школу, но у неё не было приличной одежды и книг. В результате пришлось отсрочить школу на год.

Учёба в школе Рите нравилась. Она занималась прилежно, но посещение школы в таких лохмотьях вызывало жалость у односельчан, да и Рите было стыдно перед сверстниками. Видя такое положение, односельчане подумали: а не лучше ли Риту отдать в сиротский дом. Но это было большим позором для бабушки. Таким образом, всё осталось, как было.

Иногда кто-то из сельчан ей подсовывал что-то съедобное, эти подачки смущали Риту, но голод – не тётка. Её, раньше такие сияющие глаза, постепенно тускнели. Она жаждала материнской любви, которую не получала от бабушки. Тяжёлая жизнь продолжалась, но тем не менее она переходила из класса в класс с хорошими отметками. Её часто ставили в пример другим ученикам.

Когда закончилась война, Рита получила сообщение, что Рената Эпп, её мама, скончалась в больнице. Однако ей не сообщили, где это случилось и где она похоронена. Так что у Риты не было никакой возможности навестить могилу матери.

И вот теперь она, окончив среднюю школу, решила пойти учиться. Однако в медицинскую школу, куда она собиралась поступить, её не приняли, выставляя всякие причины. И Рита устроилась к одной преподавательнице университета в качестве домработницы. Она также ухаживала за её малолетним сыном Серёжей. Отец его вернулся с фронта больной и умер от туберкулёза. Там и жила девушка на момент нашей первой встречи. Не поступив в медицинскую школу, Рита подала заявление на заочное отделение биологического факультета Кыргызского университета.

Накопив немного денег, мне удалось приобрести электропроигрыватель и несколько долгоиграющих пластинок. В тот памятный вечер пришло ещё несколько студентов сельскохозяйственного института. Это были в основном земляки нашей мамы. Среди них был Вилли Янцен, котому как мне казалось, очень нравилась моя сестра Мария. Все вместе за вечерним чаем мы слушали музыку. Долго засиживаться мы не могли: во-первых, хозяйке квартиры, тёте

Ксении, нужно было отдыхать, а громкая музыка не способствовала этому;

во-вторых: студентам нужно было готовиться к занятиям.

Эта первая встреча с Ритой не оставила меня равнодушным... Я проводил её домой и стал задумываться над своим будущим, однако помнил «клятву»: не создавать семью до окончания трех курсов института... Молодёжные встречи с полюбившейся музыкой за чашкой чая продолжались. Это отвлекало от серых будней общежития. Память об этих встречах сохранилась у меня на всю жизнь. Конечно, молодёжь сидела бы и дольше за чайным столом, предвкушая вальсы и полонезы. Но все знали, что в соседней комнате пожилые люди не могут лечь спать, пока гости не разойдутся через их проходную комнату. Тётя Ксения и дядя Прокоп никогда не журили нас с Марией за вечерние посиделки, понимая, что они тоже когда-то были молоды.

Летом 1956 года моя сестра Мария окончила медицинскую школу, вышла замуж за Вилли Янцен и получила место фармацевта в аптеке города Таласа. Чтобы квартира не пустовала во время моих многочисленных командировок и чтобы я не возвращался в пустую однокомнатную квартиру, ко мне переехала мама.

Осенью Рита нашла работу на Фрунзенской Пенькоджутовой фабрике, ибо студенты-заочники обязаны были работать на предприятии. Работа была не из лёгких: джутовая и кенафная пыль витала в воздухе, так что приходилось работать в респираторах. Кроме прочего, работать приходилось в три смены. Рита нашла квартиру на соседней улице и, когда она работала в вечернюю смену и я был дома, ходил её встречать на фабрику, которая располагалась в трёх километрах. Автобусы в ночное время не ходили и приходилось после трудовой смены возвращаться домой пешком, что было утомительно.

В свободное от работы время Рита готовилась к занятиям в университете. Заочное обучение никому легко не давалось. Приходилось вкладывать много времени и труда, чтобы продвинуться в учёбе.

В середине августа 1957 года наша мама неожиданно получила ответ на свой запрос, в котором сообщалось, что дело по обвинению отца прекращено за отсутствием состава преступления. Кроме того нам прислали справку, которая повторила содержание письма.

О том, где находится отец, не говорилось ни слова. В том же году мы вдруг получили известие об отце и о его смерти от острого панкреатита ещё в 1943 году, но неизвестно, где это произошло??? Мама восприняла это известие двояко. Она и верила и не верила:

- Столько лет нам не сообщали правды. Я уже ничему не верю… - отреагировала она.