Мартин Тильманн

«Индейцы»

Каникулы снова прошли в деревне, где развлекался со сверстниками. Конечно, приходилось полоть огород и выполнять поручения тётушек: в деревне не полагалось бездельничать. Однако тётушки меня не очень загружали – гость всё же. За забором, где мы раньше жили, а позже тётушка Марта с семьей, был большой котлован, из которого когда-то брали глину для изготовления кирпича-самана, или кирпича-сырца, - из него строили дома. Поскольку в глину добавлялась солома, его и прозвали саманом. Саман по-кыргызски – солома. Этот котлован был позже наполнен водой и его превратили в пруд. Летом в нём купалось полдеревни, а иной раз прибегали дети из соседней деревни. На зиму застоявшаяся вода выпускалась, котлован чистился и наполнялся свежей водой. Зимою пруд покрывался толстым слоем льда, в котором прорубалась прорубь - воды для бытовых нужд. Здесь же на берегу устраивали водопой для домашнего скота.

В одном углу пруда было особенно глубоко и детей предупреждали, чтобы они туда не заплывали. За ребятами, во избежание несчастного случая, во время купания наблюдали взрослые. По приезду в деревню меня предупредили о запретной зоне в пруду. Однако я решил попытать счастья и поплавать - полагал, что городской мальчик должен показать деревенским свою «отчаянную храбрость». Как только я приблизился к опасному месту, сразу же провалился в яму и ушёл с головой под воду. Вода вытолкнула меня, но лишь настолько, чтобы я смог глотнуть воздуха и опять уйти под воду. Кузены увидели это и подняли крик. Тётя Марта вязала на берегу чулок. Услышав крик и увидев, в чем дело, тут же в одежде бросилась в воду и вытащила незадачливого хвастуна. От нехватки воздуха я посинел.

- Это тебе за хвастовство. Если говорят - нельзя, значит, нельзя! – высказались кузены. Мне было стыдно и некоторое время я ходил пристыженным и тихим, но недолго.

Перед каникулами я прочел книгу «Синопа – маленький индеец», в которой рассказывалось о мальчике, ходившем с луком со взрослыми индейцами на охоту за бизонами. У меня была хорошая память, и я рассказал сверстникам все подробности. Все сразу же «загорелись» - всем хотелось стать «индейцами». Каждый сделал себе лук из ивового прута, натянул тетиву из шпагата - и лук готов. Затем мы изготовили стрелы из камыша, а из жести старых консервных банок сделали наконечники. Колчаны изготовили из старой клеёнки. Для убедительности за ухо заткнули петушиное перо. Для удачной охоты не хватало только бизонов, но зато были воробьи, а иногда над нами кружились вороны. Однако мы были либо никудышными охотниками, либо воробьи были очень ловкими - никакое петушиное перо не давало индейских навыков в стрельбе из лука.

«Индейцы» западной половины деревни встали на «тропу войны» с

восточнымы. «Война» шла «не на жизнь, а на смерть» - были раненые. Это продолжалось до поры, пока взрослые были в поле. По возвращению они запретили «воевать» с металлическими нако- нечниками:

- Вы что, с ума сошли, глаза друг другу выбьете! – возмущались они.

И воюющим сторонам пришлось «выкурить Трубку Мира», на этом «индейская» эпопея закончилась.

Однако мы не унывали - придумали другую игру. На краю деревни был глубокий овраг и, начитавшись о том, что первобытные люди жили в пещерах, стали в почти отвесных склонах оврага копать пещеры. Эту идею подсказали не только книги, но и взрослые, которые вырубали в стенах оврага печи для выпечки летом хлеба и всяких домашних пирогов. Печи делались очень просто: копалась горизонтальная штольня глубиной около метра, а в конце её вертикально прорывался узкий колодец-труба. Затем печь протапливалась так, чтобы глиняный свод «запекался» и не грозил присыпать выпечку. Печь закрывалась заслонкой из жести. Вот и вся премудрость.

Ребята нарыли тогда много пещер с площадками перед входами, на которых разводились костры, служившие очагами «племени». Жизнь пещерных людей я изучил в книге «Борьба за огонь». Автора этой книги не помнил, но от этого она не стала менее интересной. Из книги следовало, что в «пещерные времена» огонь ценился очень высоко и оберегался всем племенем. Если у кого-то гас огонь, его выкупали у соседнего племени за большие ценности. В качестве выкупа обычно служили шкуры диких животных, а у деревенских ребят для этого служили овощи и фрукты. Огонь переносился в глиняных горшках. В него клался выкупленный жар, затем поверх него клали сухой мох или бересту и, постоянно раздувая огонь, переносили его к своему очагу. Выкуп и сопряжённый труд заставлял жителей пещер постоянно поддерживать огонь.

Маленькие самодельные пещеры не удовлетворяли наши растущие потребности. Вспомнив, что в ближайших горах есть настоящие пещеры, пятеро сверстников собрали необходимое снаряжение: лопату, старую пятиметровую веревку, метровый кол, огарок свечи и спички. Положив всё это в мешок, мы, не предупредив родителей, отправились в горы. До пещер добрались без приключений. Их было две, и начинались они на дне пятиметрового провала, на склоне горы. Чтобы спуститься на дно, мы приступили к вырубке ступеней в вертикальной стене. На краю его забили лопатой кол, привязали к нему веревку, а второй конец обвязали вокруг талии одного из ребят, чтобы он случайно не сорвался вниз во время копки ступеней. Работа успешно продвигалась вперёд, так как мы часто сменяли друг друга. Наконец-то со ступенями было закончено. При более тщательном исследовании дна мы установили, что одна из пещер имела вертикальный ствол, а другая вела наклонно вниз. Я слышал от старшеклассников, что глубину колодца можно определить, бросив туда камень, посчитав сколько потребуется секунд, пока он ударится о дно. Как проводился подсчёт, я не знал, но это меня не смущало. Я бросил в колодец ком земли и стал считать секунды. Досчитав до восьми, умножил в уме на что-то, потом на что-то разделил и сообщил:

- Это пещера глубиной тридцать метров!

- А как ты это определил? – поинтересовались ребята.

- Я подсчитал. Так, как я считал, считают все взрослые, только мы в эту пещеру не полезем. Наша веревка слишком короткая! – авторитетно заявил я, хотя решать этот вопрос должен был мой кузен. Он был старшим группы.

Конечно, кто же полезет в такую глубину с помощью короткой полугни- лой веревки. Такой поступок мог себе позволить только барон Мюнзаузен, и он совершил его, когда спускался с Луны. Мы решили исследовать вторую пе- щеру. Взяв огарок свечи, гуськом во главе с моим старшим кузеном стали продвигаться вглубь пещеры. Мы шли осторожно, держась одной рукой за стенку. Огарок свечи становился всё меньше и меньше и, наконец, погас. Те- перь нас окружала полная темнота.

- Что будем делать? – спросил кто-то из ребят.

- Мы пойдем дальше наощупь! – заявил кто-то уверенно.

Никто не хотел прослыть трусом, и мы осторожно, держась друг за друга и за стенки пещеры, двинулись дальше. Пещера была узкой и, если встать рядом, можно было нащупать стенки. Старший кузен был особенно осторожен. Он, конечно, слегка побаивался, как и все мы, но не хотел терять авторитета. Наконец, он крикнул:

- Ура! Мы дошли до конца, дальше нет хода, перед нами вертикальная стена. Да здравствуем... мы! А теперь можно смело идти назад, ибо мы не встретили никаких препятствий! Мы благополучно выбрались из пещеры и, довольные собой, отправились домой. Позже, будучи взрослым, я с ужасом вспоминал этот глупый и опасный поход. Ведь в конце пещеры мог оказаться такой же вертикальный провал, и никто никогда не нашёл бы нас, ибо никто в деревне не знал, куда мы ушли.

Все эти игры были недолговечны, и приходилось, чтобы как-то заполнить каникулы, изобретать что-то новое. Иногда я отправлялся со тётушкой Линой в горы, где пасся молочный скот. Там мне разрешалось вместе с пастухами ездить верхом на лошади и пасти скот. Иногда ночью я со взрослыми охранял стадо от волков. Воздух в горах чист, и звёзды казались особенно крупными. Воду брали недалеко от стана, из родников. Приятно было жарким днём лечь на живот и пить прямо из родника, который выбивался из-под скалы. Вода была настолько вкусной, что казалось, невозможно напиться. Иногда ходили за дудками «кислички» - так называли в деревне ревень. Дудки вырастали до полуметровой высоты, в меру кислые и очень вкусные. Дома из них варили компоты и мусс. В горах, в Яблоневом ущелье, росли дикие яблони, алыча и барбарис. Иногда мы ходили туда за фруктами, однако среди дичек редко попадались вкусные яблоки, все они были с горчин- кой. Другое дело алыча. Синяя и жёлтая, она вся была приятно кислой. Набрав этих плодов, мы усаживались под какой-нибудь куст и в его тени лакомились плодами. Птицы пели, а вокруг порхали бабочки. Затем, набрав фруктов для дома, мы шли, довольные собой, домой. Время детства - прекрасно!

Новый учитель

Лето 1940-го подходило к концу. Наступил сентябрь, я пошёл в четвертый класс с новым учителем - Сергеем Антоновичем. Раньше у меня были учительницы, и это стало привычным. Во многих семьях не было отцов, и дети отвыкли от мужчин, а тут вдруг учитель – мужчина. Не все ученики третьего класса перешли в четвёртый, поэтому пришлось «уплотнить» некоторые классы, сокращая количество четвертых. Теперь за партой сидело по три ученика. Ребята подросли, и втроём было тесновато, но никто на это не обращал внимания. Я сидел в последнем ряду с двумя, довольно неусидчивыми мальчиками из ликвидированного класса. Я и сам был рад повертеться, а тут ещё двое с теми же наклонностями. Злополучная троица решила проверить характер и терпение Сергея Антоновича. Мы вертелись, потягивались и шептались... Кончилось тем, что Сергей Антонович заставил всю троицу встать и простоять до конца урока возле доски, а затем послал за родителями. Мне не пришлось далеко бежать, мама была в библиотеке. Когда я пришёл к ней, она, зная мой характер, сразу догадалась, в чём дело. Мне, конечно, было стыдно: мало у матери горя, так ещё и я со своими проказами... Я обещал вести себя впредь примерно и извинился перед Сергеем Антоновичем. Да и сверстников не погладили дома по головке, и они присмирели. На этом и закончилось испытание нового учителя.

В четвёртом классе появился новый предмет - «естествознание». Сергей Антонович учил нас тому, что знал сам, а знал он многое. Иногда для лучшего усвоения предмета Сергей Антонович выводил своих питомцев на экскурсию. Он так интересно рассказывал о растениях и насекомых, что мы не могли дождаться, когда окончим четвертый и перейдём в пятый, чтобы начать изучать эти предметы более основательно. Одно огорчало: в пятом классе не будет полюбившегося нам Сергея Антоновича.

Я по-прежнему читал много. Мама, зная мои пристрастия к выдумкам, посоветовала прочесть «Приключения барона Мюнхгаузена». Я «проглотил» её за один присест. Почти все приключения Мюнхгаузена я запомнил и рассказывал их товарищам. К прочитанному добавлял выдуманные эпизоды. Это занятие так увлекло меня, что я порой уже и сам не знал, где приключения барона, а где моя выдумка. Иногда это проходило незаметно. Однако были случаи, когда кто-то из ребят читал книгу, и тогда меня уличали в искажении истины. Хотя о какой истине можно говорить в приключениях барона Мюнхгаузена.

Очень много шума наделала книга: «Приключения Тома Сойера». Ребята были почти в том же возрасте и искали случая повторить его приключения. Однако вблизи города Токмака не было больших рек с островами, куда можно было бы сбежать, спрятаться и ждать, пока весь город поднимется на ноги и приступит к их поискам. Не было поблизости и пещер, а тем более индейца Джо. Были, конечно, пещеры в горах деревни, где я родился, но там можно побывать только на каникулах. Токмак показался ребятам тихим, будничным, где невозможны были какие-либо испытания и приключения.

Незадолго до окончания учебного года в школьной библиотеке появилась повесть Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Книжка ещё пахла типографской краской - приятно, когда знаешь, что ты первый читатель вышедшей книги. Опять друзья мои и я сам заволновались, встрепенулись - захотелось так же, как Чуку и Геку, отпра- виться куда-то на Север, в тайгу, в какую-нибудь геолого-разведывательную экспедицию, чтобы отпраздновать Новый год. К сожалению, ни у кого из нас не было в экспедиции отца. У большинства вообще не было отцов. Они томились в тюрьмах за несовершённые преступления. И такая тоска брала ребят, что у кого-то есть отцы и они могут семьей встречать праздники, особенно Новый год, а вот мы уже который год без отцов... Поэтому ребятам были больше по душе книги, в которых мальчики и девочки не имели отцов, как и Том Сойер. В таких приключениях они могли бы принимать участие наравне с героями книги.

Рождество

Чем старше становились ребята, тем больше тосковали по отцам, но старались это не показывать. Приближался 1941-й год, или Рождество, как в деревне продолжали называть этот праздник. Надо сказать, что в стране Советов было запрещено празднование Рождества, поэтому люди были вынуждены втайне совмещать празднование Рождества с новогодним праздником. Дядя Герберт, брат мамы, ещё ни разу не забы- вал привезти к Новому году живую душистую ёлку. Он был горбат, со сломанной рукой. Ему нелегко было с таким увечьем рубить ёлку в горах и верхом на лошади везти в Токмак за 25-30 километров, где мы тогда жили. Ёлка доставляла ему боли и неудобства, а нам огромную радость.

Дядя Герберт был когда-то строен, высок и крепок. Но однажды пароконная телега, в которой он ехал, застряла в грязи, и две лошади не могли её вытащить. Помощи ждать было неоткуда, он залез под телегу, приподнял её и кони смогли её вытащить. Эта «помощь» не прошла даром: у дяди Герберта стал расти горб, а сам он становился всё ниже ростом. Это был единственный брат мамы, которого не арестовали в 30-х годах. Очевидно, горб спас...

За неделю до Нового года дядя Герберт привёз, как всегда, пушистую, смолистую, приятно пахнущую ёлку. Вся семья была обрадована, но чем её украсить, если нет игрушек? И вот началась весёлая пора: каждый ве- чер вся семья садилась за стол и принималась за изготовление елочных украшений. Из узких цветных бумажных лент делали елочные цепи. Соб- ранные осенью желуди заворачивались в цветную фольгу от конфет, которую собирали для этого случая в течение года. Мама достала где-то стеариновые свечи. Вот и все атрибуты украшения. Накануне Нового года ёлка была установлена в «большой» комнате.

До Нового года оставался день, а снега всё не было. Осень и начало зимы были теплыми, не видно было конца этим теплым дням... Листья с деревьев почти все опали, но трава продолжала зеленеть, особенно на солнцепёке возле плетней. В эту осень яблони набрали во второй раз бутоны и начали цвести. Поздней осенью стал созревать второй урожай яблок, но яблоки оказались мелкими и не особо вкусными. Суеверные люди говорили, что такое необычное явление – не к добру. Это, якобы, к суровой зиме или ещё каким-то неприятностям. И, правда, через полгода началась война, но к этому событию тёплая осень в Кыргызстане не могла иметь никакого отношения.

- Что же это за Новый год, если под забором чуть ли не по колено трава? - сетовали люди.

- Дождитесь ночи, Бог даст, и снег выпадет! – успокаивали оптимисты.

Мы, дети, втайне ждали подарков, хотя знали, что их не на что купить. Мы рано легли спать, чтобы утром, как это водилось, ещё при свечах, встретить Новый год или Рождество. Мама долго не ложилась спать - молилась, чтобы Бог смилостивился и послал ей весточку от любимого мужа, а ещё лучше - его самого. Потом молилась, чтобы Бог подсказал ей, что подарить детям к Рождеству. Затем долго искала что-то в шкафу и нашла аккуратно завернутые в тряпочку три пары фильдеперсовых чулок и три пары шерстяных носков, которые её мама, бабушка Анна, когда-то связала для внучек. Дядя Герберт привёз для меня деревянных лошадок, овечек и несколько кур, которые он выстрогал. Эти игрушки не соответствовали моему возрасту, но что поделаешь, если не на что купить. Для меня нашлась книга «Сказки Х.К. Андерсена». Мама завернула каждый подарок в цветную бумагу и положила под ёлку. Туда же поставила лошадок, овечек и кур, подкинув им свежей травы, чтобы красивее смотрелось. Была полночь, мы спали, мама выглянула в окно и очарованно замерла: густые белые хлопья медленно опускались на зелёную траву. Это было завораживающее зрелище. Она облегчённо вздохнула и пошла спать...

В деревне в те годы в полночь перед Рождеством от дома к дому ходил молодёжный хор и пел под окнами рождественские песни, чаще всего - «Тихая ночь, Дивная ночь». В полночной тишине уже издали был слышен скрип снега под ногами. Люди, слыша этот скрип, заранее настраивались на рождественские песни. Однако в городе, где мы тогда жили, не было столько немецких семей, чтобы организовать такой хор, поэтому нам пришлось лечь без этих чудных песен. Мы проснулись ещё затемно - втайне надеялись, что Бог не оставит нас без подарков. Первым делом выглянули в окно и увидели снег:

- Мама, мама, вставай, снег идет!

Мы бегали от окна к окну и радовались снегу, не решаясь без разрешения мамы входить в «большую» комнату, где стояла ёлка, под которой, по давнему обычаю, должны были лежать подарки. Мама оделась, подошла к окну и сделала вид, что только сейчас увидела снег. Она не стала больше испытывать детское терпение и открыла дверь в «большую» комнату... Зажгла свечи на ёлке, и при их сказочном свете мы увидели подарки... Мы радовались, обнимали и целовали маму, обещали ей хорошо учиться и вести себя пристойно. Она смущённо улыбалась, а в глазах блестели непрошеные слёзы...

Налюбовавшись подарками, сели за праздничный стол. Мама, как полагалось, взяла Библию и стала читать рождественскую историю. Закончив чтение, прочла застольную молитву, в которой, как всегда, просила Бога послать выздоровление больным, сохранить жизнь невинно осуждённым и как можно быстрее вернуть их домой. Затем принялись за праздничный завтрак. Кроме игрушек, под елкой для каждого стояла тарелка с пряниками в виде различных фигурок, которые мама частично, втайне от нас, испекла, а частично привёз дядя Герберт из деревни. Всё это мама спрятала до поры до времени. Завтрак прошёл весело, только у мамы нет-нет, да и скатывалась по щеке слезинка. Она, вероятно, вспоминала то время, когда вся семья сидела вместе за столом и отец по-праздничному весело беседовал с нами.

Она мысленно беседовала с мужем:

- Где же ты, мой дорогой? Если бы ты знал, как я устала от полной неизвестности. Живой ли ты?.. Как было бы весело с тобой! Вот уже четвёртое Рождество мы встречаем без тебя. Хоть бы одним глазом взглянул, как выросли дети. Ты больше всего тревожился, как я справлюсь с характером сына... Конечно, он очень живой и шаловливый и часто непослушный, но в целом тебе не нужно о нём тревожиться. Он много читает, а те книги, которые он читает, плохому не научат!

Начало светать. Тут только все увидели истинную красоту новогоднего утра. Через белый пушистый снег проглядывала ярко-зелёная трава. Снег выпал так неожиданно и быстро, что мороз не успевал за ним, и трава оставалась свежей, отчего снег казался слегка зеленоватым. Мы выбежали во двор и начали лепить снеговика. Снег был влажным и шары скатывались легко и плотно. Через полчаса снеговик был готов. Его соорудили возле ворот для встречи друзей. Овчарка Нелли почуяла в этом снеговике непрошеного гостя, и по всем собачьим правилам облаяла его. Затем она попыталась с ним играть, но он не реагировал, и Нелли, обидевшись, залезла под террасу и легла на место. Потом началась игра в «снежки»... Игра перешла на улицу, и вот уже почти все дети соседних домов включились в игру. Нелли носилась среди «воевавших» и не знала, чью сторону держать. Она взвизгивала, лаяла и бросалась под ноги... Наступил 1941-й год!

Как ни странно, первый снег не растаял, а только немного сжался, и снежный покров стал тоньше, но плотнее. Весь первый день Нового года был умеренно тёплым. К вечеру похолодало, и начался второй снегопад. Казалось, небеса решили наверстать время и сбросить на землю все свои снежные запасы. Через неделю всё вокруг было сковано морозом. Дети достали салазки и коньки. Городские ребята старшего возраста затеяли опасную «игру». Они смастерили крючки из проволоки, с их помощью цеплялись к проходящим мимо автомашинам и мчались за ними на коньках. Проезжая часть Луговой была ровной, ее недавно отремонтировали, и машины мчались очень быстро. Во время такой езды руки, державшие крючок, сильно мёрзли, поскольку вихревой ветер усиливал холод. Тогда некоторые «смельчаки» привязывали крючки к поясам, что иногда кончалось плохо, так как они не всегда успевали своевременно отцепиться. На выбоинах нужно было быстро отцепляться. Бывали случаи, когда ребята попадали в ухаб коньками или их заносило на поворотах, и тогда они падали. Это обычно кончалось синяками, но бывали переломы и сотрясение мозга. Милиция по мере возможности разгоняла конькобежцев, но ребят было слишком много, и она не успевала контролировать все улицы. Я следил за такими «смельчаками» с некоторой завистью, однако, сам в таких «играх» не принимал участия по двум причинам: во-первых, у меня не было надёжных коньков, во-вторых, я был ещё недорослем и побаивался цепляться к машинам.

Новогодние каникулы прошли быстро и весело. Началась вторая полови- на учебного года. После мягкого бесснежного декабря февраль показался суровым, стоял мороз минус 30° - недаром на Украине февраль называют «Лютый». Ежедневно приходилось разгребать сугробы и пробивать тропки к школе. Эстафета разгребания тропок передавалась от соседа к соседу до самой школы. Эту работу выполняли подростки, развиваясь физически, разгоняя кровь и согревая их в ветхих одеждах. Скромный оклад библиотекаря не позволял маме одевать нас в тёплую зимнюю одежду и обувь - нам частенько приходилось греться разминкой при разгребании снега. После весёлых новогодних каникул ученики не сразу привыкли к школьному режиму. Их всё тянуло рассказать друг другу про каникулярные происшествия. Однако Сергей Антонович довольно быстро охладил наш пыл, и учёба пошла в соответствии с учебной программой. Я продолжал читать - украшал свою не всегда весёлую жизнь в школе и дома.

продолжение следует