Трудный путь домой (гл. Антинемецкие кампании. Указ. Итоги депортации...) (30.11.2019)

 

А. Шварцкопф

 

Антинемецкие кампании

 

Иногда в литературе можно встретить высказывание, что антинемецкие кампании начались после Первой и Второй мировых войн. Это исторически неверно. Ненависть возрастала в военные годы, но возникла она значительно раньше. Где скрываются эти причины? Попробуем в этом разобраться.

Антинемецкие кампании: политические, юридические, экономические, социальные и культурно-идеологические меры и акции, направленные против немецкого населения России, носили как организованный, санкционированный государственной властью характер, так и стихийный.

Людям свойственно смотреть с завистью на людей, которые живут лучше, у которых хорошее жильё, которые лучше питаются и лучше одеваются. Но при этом не видят, что они, как правило, больше работают, прилежнее в труде, вкладывают охотнее капитал в развитие производства, меньше тратят на дела желательные, но не обязательные. Такие черты присущи немцам. Приводят примеры, когда русские переселенцы, получив государственные пособия, строили в первую очередь хорошие дома, а потом принимались за хозяйство. А немецкие переселенцы строили временную хижину, а деньги вкладывали в хозяйство, покупая коров, лошадей и сельскохозяйственный инвентарь, беря на это большие кредиты. Способные к земледелию колонисты могли за 1-2 года обзавестись 3-4 лошадьми и несколькими коровами, распахать от 4 до 10 га земельных угодий. Многодетные немецкие семьи быстро осваивали выделенные им земли и приобретали новые. И поселения колоний стремительно разрастались. Возьмём, к примеру, два поселения, в которых жили наши предки: Dоennhof и Frank, в первом жили предки отца, во втором предки матери. В поселении Денгоф проживало соответственно по годам: 1767 (год основания) - 362, 1769 - 384, 1773 - 470, 1912 - 8330 человек; Франк: (год основания) 1767 - 335, 1769 - 425, 1773 - 463, 1912 - 11577 человек. Такой рост был заметен во всех немецких колониях.

После Указа царя Александра I от 20 февраля 1804 года пошла третья волна переселенцев: на Украину, на Кавказ, в Таврию и Сибирь. Правительство с переселением немцев ожидало, что они быстро ассимилируются и станут мастерами по обучению русских и украинских земледельцев, надеясь поднять запущенное сельское хозяйство. Немецкие специалисты в сельской местности, в отличие от городов, где немцы быстро нашли контакт с местными, не могли влиять на местных, так как русские крестьяне были крепостными и не были заинтересованы работать интенсивно по немецким нормам. Немцы не сближались с местными, вели свой образ жизни, учились в немецких школах, ходили в немецкие церкви. Немцы стремительно раскупали земли. Уже во второй половине 19 века приходилось до 10 десятин земли на каждого жителя на юге России, до 4 десятин у Немцев Поволжья.

Обладая специфической ментальностью, во многом унаследовавшей ценности западно-европейской цивилизации, российские немцы в течение многих десятилетий смогли сохранить свою национальную идентичность, традиции и обычаи старой Родины. С последней четверти 19 в. в условиях обострения отношений между Россией и Германией, этот фактор стал играть роль известного раздражителя для националистически настроенной части российского общества и осложнял положение немцев в России. Надежда на то, что реформы императора Александра II, в т. ч. отмена привилегий колонистов и особого управления ими в 1871 г., приведут к их постепенной русификации, не оправдалась.

Лютеранские и меннонитские пиетисты вызвали среди местного населения движение к отходу от православия. (Штундизм. Немцы России Т. 3.) К этому добавлялось недовольство быстрым ростом немецких поселений и особенно в юго-западных губерниях, прежде всего на Волыни. Роль, которую играли российские немцы в экономике, науке, культуре, военном деле, их заметное представительство во всех сферах общественной жизни стали причиной возникновения и развития с конца 19 в. первой крупной антинемецкой кампании, проходившей под флагом «борьбы с немецким засильем». Своего апогея эта кампания достигла в годы Первой мировой войны, когда в отношении немцев России был предпринят ряд дискриминационных актов на государственном уровне: запрет всех немецких общественных организаций, немецко-язычных изданий. (Энциклопедия «Немцы России». Т.1, стр. 62.)

Преддверие и начало Первой мировой войны не могли не сказаться на положении российских немцев. Именно в это время в России образуются так называемые общества по «освобождению русской духовной и общественной жизни, промышленности и торговли от немецкого засилья». Немецкие поселения и колонии воспринимаются как выражение немецкого натиска на Восток. Дискриминация нарастает по мере нагнетения такого страха. Несмотря на то, что в царской армии служило около трехсот тысяч немцев, ненависть ко всему немецкому достигла невиданных доселе масштабов. Российские немцы были объявлены «внутренним врагом». В общественных местах не разрешалось говорить по-немецки, проповедь на немецком языке была запрещена, общественные собрания немцев (более 3-х человек) объявили нелегальными и т.д. В Москве эта травля привела к немецкому погрому 27 мая 1915 г.

Гонения и преследования российких немцев узаконивались и царским правительством Николая II, и особенно отчётливо это проявилось во время Первой мировой войны. Еще 2 февраля 1915 года принимается закон о принудительной продаже (на практике это означало экспроприацию) земельной собственности всех российских подданных германского и австро-венгерского происхождения, проживавших в пограничной полосе шириной в 150 вёрст или в прибрежной полосе (Балтийского, Черного, Азовского и Каспийского морей) шириной в 100 верст. Готовятся планы распространить действие этого закона на территорию всей России. 13 декабря 1915 года принимается закон о выселении немецкого населения из Волыни в Сибирь, Оренбургскую, Самарскую и Саратовскую губернии. Указом от 17 февраля 1917 года выселению подлежали и все поволжские немцы. Однако Февральская революция и свержение царя Николая II по-мешали реализации указа. Между Февральской и Октябрьской революциями немцы, пытаясь оправиться от предыдущих притеснений, стремятся добиться автономии. Первый Всероссийский конгресс российских немцев, поставивший эту цель, прошел в Одессе 14-16 мая 1917г. Из-за неуверенности в своём положении после заключения Брест-Литовского мира 1918 г. среди немцев России началась новая волна эмиграции в Северную и Южную Америку. После установления Советской власти в России немецкое национальное меньшинство, несмотря на голод 1921 - 1924 гг., ещё раз пережило короткий, но бурный подъём. Уже в 1918 г. была образована «Трудовая Коммуна Немцев Поволжья», которая в 1924 г. была возведена в ранг «Автономной Социалистической Советской Республи Немцев Поволжья» (АССР НП). Съезд Советов принимает Конституцию автономной республики.

В первом десятилетии Советской власти в Поволжской республике наблюдался мощный культурный подъём. Республика Немцев Поволжья была первой советской республикой, ликвидировавшей неграмотность. Республика обладала всеми признаками национального образования (две трети жителей были немцы). Здесь готовили специалистов для национальных групп в других областях СССР. Повсюду в Советском Союзе, где были компактные немецкие поселения, за ними признавались права культурной и административной автономии (преподавание в школах на немецком яыке, немецкий язык в органах управления и в судопроизводстве).

В экономическом плане российским немцам, естественно, пришлось пережить те же беды, что и остальным жителям страны. В 1921-1924 гг. и в 1932-1934 гг. впервые за всю историю среди российских немцев разразился голод, унося жизни преимущественно детей и мужчин. В результате Мировой и Гражданской войн и голода число немцев сократилось с 1.621.000 (1914 г.) до 1.238.500 (1926 г.) человек. В ходе коллективизации и так называемого раскулачивания в 1929-1933 гг. немецкие поселения особо сильно пострадали от кампании по ликвидации «эксплуататорских классов». Десятки тысяч наиболее деятельной и зажиточной части населения были лишены своего состояния и гражданских прав и сосланы в районы крайнего Севера и Сибири для их освое-ния. Жестоко ударили по немцам массовые репрессии 37-38 гг. Немцы в среднем были более состоятельными, чем остальное население, что усугубляло преследования. К тому же у многих были родственники за границей (в Германии, США, Канаде). Иногда одно-единственное письмо оттуда становилось причиной ареста и обвинения в связи с заграницей. После экспроприации земель и насильственной коллективизации большое количество немцев пытается покинуть страну. Однако, их принуждают остаться, несмотря на то, что в 1925 г. между СССР и Германией было подписано соглашение, предоставлявшее немцам право выезжать на жительство в Германию. «Большая чистка» этого периода в отношении немцев уже тогда имела национальную окраску. Большинство из них были без суда и следствия лишены жизни за принадлежность к созревшей в головах работников НКВД мифической немецко-фашистской шпионско-диверсионной организации.

Развязанная Германией война послужила удобным поводом для ложных обвинений в предательстве и шпионаже целого народа и одновременной циничной лжи о трогательной заботе о нём депортировать всё немецкое население из европейской части СССР в районы восточнее Урала — в Сибирь и Казахстан. Одновременно это можно было обосновать необходимостью укрепления советского тыла. Но самая коварная и скрытая мотивировка в первых документах о депортации не проявляется сразу. Она чётко вырисовывается позднее при анализе расселения немцев в восточных районах и дальнейшего привлечения работоспособного населения от 15 лет к принудительным работам и их распределению и содержанию в концлагерях в военные годы, а также политики дискриминации немцев со стороны государства десятки лет в послевоенные годы. Это была политика на денационализацию и русификацию немецкого населения вперемежку с физическим уничтожением немецкой этнической группы. Это была политика геноцида. И проведение этих коварных целей, без сомнений, предусматривались уже при проработке первых документов о депортации немцев. Первыми депортированными немцами стали крымские. По постановлению Совета по эвакуации СЭ-75с от 15 августа 1941 г. намечались к депортации около 60.000 чел. За ними последовали поволжские немцы.

Практические распоряжения по депортации немцев из главного - поволжского - очага их расселения в СССР были отданы только 26-27 августа. Заминка, как представляется, была связана с необходимостью хотя бы частично убрать урожай. Всю операцию Л. Берия приказал провести между 3 и 20 сентябрём и создал оперативный штаб во главе со своим заместителем И. А. Серовым. В оперативном отношении АССР НП была объединена с Саратовской и Сталинградской областями в единый, с точки зрения депортация немцев, район, в который были направлены особые отряды сотрудников НКВД (1550 чел.), милиции (3250 чел.) и войск НКВД (общей численностью 12.100 бойцов под началом комбрига Кривенко, полковника Воробейкова и комбрига Сладкевича). Общее руководство оперативниками и милиционерами осуществлял зам. наркома Обручников, войсками НКВД – генерал-майор Апполонов, а общую координацию всей операции переселения, перевозок и расселения осуществлял ещё один заместитель Берии Чернышёв, совместно с начальником КРУ и транспортного управления Федотовым и Синегубовым... Для российских немцев жернова истребления вновь закрутились со всей силой с момента издания Указа Президиума Верховного Совета СССР № 21-60 от 28 августа 1941 г. «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Этот Указ появился уже после некоторых других документов о переселении немцев, поэтому на Указе остановлюсь позднее. А теперь о других письмах, Постановлениях, Приказах, предшествоваших Указу. Так было принято в СССР: сначала совершали действия, а потом писали «Законы» об этих свершённых делах. Превентивная депортация немцев в Первую мировую войну тоже производилась, но только тех граждан, кто принадлежал к национальности, с которой велась или может вестись война, то есть депортация угрожала гражданам враждебно-подданных государств, с которыми шла война. На этот раз удары пришлись по собственным гражданам, национальность которых совпадала с титульной нацией врага. В этом заключается принципиальное отличие ситуации Второй мировой войны от Первой. Несправедливость – в самом прецеденте наказания малого народа, подменившая судебные разбирательства против конкретных лиц. Независимо от всякой статистики приписывание коллективной ответственной вины и применение коллективного наказания по признаку этнической принадлежности является серьёзным и бесспорным преступлением против человечности, наравне со взятием и расстрелом заложников и т.п.

Указ Президиума Верховного Совета СССР № 21-60 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» 28 августа 1941 г.

 

«По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселённых немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов Советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в Республике Немцев Поволжья или прилегающих районов и случится кровопролитие, Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья. Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьёзных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить всё немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы...» « Обратимся к анализу этого Указа немецкими учёными Поволжья. Так, как проанализировал этот Указ Герхард Вольтер в своей книге «Зона полного покоя», точнее никто не скажет:

«- От кого получены эти «достоверные данные»? Если от органов НКВД-НКГБ (В то время народные комиссариаты внутренних дел и государственной безопасности были раздельными), в компетенцию которых входила защита безопасности государства, то, как теперь известно, они не располагали сведениями о массовой враждебной деятельности немецкого населения Поволжья.

- Сколько всё-таки «диверсантов и шпионов» насчитывалось среди немецкого населения Поволжья – тысячи или десятки тысяч? Эти расплывчатые указания ещё раз подтверждают подозрение о вымышленности первичного, главного обвинения, предъявленного немцам Поволжья.

- О каких «сигналах из Германии» идёт речь в первой части Указа? Если о письменных, то в Поволжье должна была функционировать разветвлённая вражеская сеть, через которую эти таинственные «сигналы» могли передаваться исполнителям. Если же имеются в виду радиосигналы, то для их приёма у немецкого населения Поволжья должна была быть в наличии мощная радиоаппаратура. То и другое могли без особого труда обнаружить вездесущие органы НКВД и НКГБ, но этого почему-то не произошло.

- О каких «взрывах в районах, заселённых немцами Поволжья, шла речь? Если о взрывах военно-стратегических объектов, то откуда им взяться в сельской местности, где практически не было даже воинских частей? Вывод. Исходный пункт Указа о наличии в районах немецкого Поволжья огромного числа вражеских агентов, послуживший основой для последующих обвинений поволжских немцев, является логически несостоятельным и совершенно бездоказательным. Это не случайная ошибка (паралогизм), а умышленный софизм, т.е. подделанная под правдоподобие ложь. О «необоснованности распространения на немецкое население республики утверждений о том, что оно представляло сплошную сеть диверсантов и шпионов» пишет и подполковник КГБ в отставке А. Кичихин. Невзирая на изложенное, сочинители Указа сочли его исходный тезис полностью доказанным и перешли на этой основе к решению второй главной задачи – «обосновать» коллективную вину всех немцев, проживающих в районах Поволжья. Для этой цели ими был использован испытанный софистский приём получения правдоподобного, но лживого по своей сути тезиса, выведённого из якобы доказанных, а в действительности тоже ложных аргументов.

«Логику» такого способа «доказательства» легко проследить, если ещё раз обратиться ко второй половине «обвинительной» части Указа.

– Аргумент I: Среди немецкого населения Поволжья имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов.

– Аргумент II: Немецкое население знало о наличии такого большого количества диверсантов и шпионов, но советским властям об этом не сообщило.

– Вывод: Следовательно, немецкое население этих районов скрывает в своей среде врагов, т.е. само является врагом советского народа и Советской власти. В том, что эти большевистские приёмы фабрикации лживых выводов далеко не новы, легко убедиться, если обратиться к известной формуле древнегреческих софистов: «То, чего ты не терял, у тебя есть. Ты не терял рогов. Следовательно, у тебя имеются рога.» Похоже, не правда ли?

Как мы увидели, усилиями авторов Указа, вооружённых многовековым опытом получения требуемых «истин», изначальная ложь породила другую, ещё более явную. Взятые вместе, они легли в основу новых лже-конструкций, на которых построена «логика» всего Указа, в т. ч. той его части, которую мы условно назвали промежуточной.

Её текст: «В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в Республике Немцев Поволжья или в прилегающих районах и случится кровопролитие, Советское Правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья».

Комментарий к тексту. Назначение этой части Указа – с помощью той же извращённой логики перейти от якобы доказанной коллективной вины немецкого населения (оно-де «скрывает в своих рядах врагов Советского Народа) к заключению о «вынужденности» наказания всех немцев Поволжья. Однако, прийти к такому глобальному выводу оказалось логически сложно без указания на массовое «преступное» действие. Поскольку такового не имелось в природе, то пришлось обратиться к спасительному «в случае, если». Но введённое в текст, это единственное вразумительное словосочетание привело запутавшихся во лжи «законодателей» к самоубийственным разоблачительным «опискам», которые свели на нет не только логическую, но и правовую ценность этого, с позволения сказать, государственного акта. Во-первых, в данной части Указа прямо высказана угроза наказания «всего немецкого населения Поволжья». Это означало, что кару должны были понести не конкретные «тысячи и десятки тысяч» врагов советского народа, о которых будто бы знали и в то же время не знали анонимные «военные власти», а все 500 тысяч немцев Поволжья от мала до велика. Во-вторых, из этого текста вытекает, что «вынужденное» массовое наказание последует «в случае, если произойдут диверсионные акты», затеянные «немецкими (!) диверсантами и шпионами» и т. д. Как известно, никаких взрывов и «кровопролития» в Немреспублике и прилегающих районах Поволжья летом 1941 года не только не было, но и не «затевалось». Тем не менее, на основании данного Указа, где содержится это сакраментальное «если», были репрессированы «по законам военного времени» не только немцы Поволжья, но и, в конечном счёте, все немецкое население СССР. Тем самым нарушались основополагающие принципы уголовного права (нет сомнения, что Указ относится именно к этой сфере нормотворчества), восходящие ещё к классическому римскому праву. Согласно ему (праву):

а) за конкретное преступление должен наказываться конкретный человек;

б) человек несет наказание только за доказанное преступление (презумпция невиновности). Эти принципы давно вошли в правовые кодексы цивилизованных стран. На них зиждятся не только уголовные, но и все прочие формы права. Ни одна из них не допускает огульного обвинения и коллективного наказания людей, не говоря уже о репрессиях по национальному признаку. Антинемецкие репрессии явились также грубейшим нарушением самих советских законов, в т. ч. Сталинской Конституции, в которой нашли отражение общепринятые принципы права. Тем самым в СССР было положено начало геноциду по этническому признаку. Обратимся в этой связи к заключительной («постановляющей») части Указа. Текст: «Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьёзных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить всё немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землёй и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.»

Комментарий к тексту. Как видно из этой части Указа, «законодатели», следуя изначально избранному методу последовательной фабрикации лжи-истины, пытаются достроить с трудом возведённую «опрокинутую пирамиду», в вершине которой – ложь о «тысячах и десятках тысяч диверсантов и шпионов». В завершение прогрессирующей трёхступенчатой лжи требовалось получить заранее заданный результат, для чего, собственно, и сочинялся весь Указ. Желаемый итог гласил: «переселить всё немецкое население (...) в другие районы...» «Основанием» для этого приговора послужил уже, якобы, доказанный предыдущими посылками вывод о «вынужденном» наказании немцев Поволжья за их предполагаемую вину по недонесению властям. Словесный камуфляж типа «если», «во избежание», «для предупреждения», имеющийся в тексте, не способен прикрыть главную цель, к которой ступень за ступенью поднимались сочинители, пытаясь выстроить правдоподобную версию причин депортации немцев Поволжья. Эти словечки ещё сильнее высветили узловой вопрос: «Правомерно ли наказывать целый народ за преступление, которое не только не состоялось, но и не замышлялось?»

Попытка камуфляжа, конечно же, не удалась: на лжи можно возвести только ещё большую ложь. «Законодатели» не придумали ничего лучшего, как облечь гадкую пилюлю в сладковатую, по их мнению, облатку. Если верить Президиуму Верховного Совета СССР, издавшему Указ от 28 августа 1941 года, то немцев Поволжья было решено переселить в другие районы единственно «с тем, чтобы переселяемые были наделены землёй и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах». И это – «тысячам и десяткам тысяч диверсантов и шпионов» и скрывающему их «в своей среде» вражескому немецкому населению?! Такова, с позволения сказать, «логика» государственного акта, под которым стоит подпись старейшего большевика М. Калинина.

В таких случаях говорят: «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно...»

О том, где и как наделяли землёй «переселенцев», какую оказывали им «помощь», каким образом «восстанавливали» их имущество и продовольственные запасы, а также о многих других последствиях преступного сталинского Указа вы можете прочитать в книге Герхарда Вольтера «Зона полного покоя» с. 58-62

 

Итоги депортации...

 

В одной из сводок НКВД СССР говорится: «Мероприятие по выселению(!) немцев из бывшей (!) республики немцев Поволжья продолжалось с 3 по 20 сентября 1941 года. Всего было выселено 376.717 человек, в том числе семей 81.771, мужчин 81.106, женщин 116.917, детей 178.694. Переселенцы отправлены в 158 эшелонах. На 21 сентября 1941 года в пределах бывшей республики осталось 1488 немцев: по болезни 371 чел., в командировке – 23 чел. и 1094 человека, главы семей которых являлись русскими.

По Саратовской области было переселено всего немцев 46.393 (семей 11.385). Из общего числа переселенцев: мужчин 10.751, женщин 14.719, детей до 16 лет – 20.650. Всего отправлено эшелонов 20, из них: в Новосибирск 5 эшелонов, в Омск 6, в Акмолинск 1, в Павлодар 7, в Кустанай 1 эшелон. За время проведения мероприятий по переселению немцев отделами УНКВД и райотделениями Саратовской обл. арестовано 110 человек. Открытых антисоветских проявлений, отказов от выезда по г. Саратову и области не отмечалось.» В приведённом документе имеется немало примечательного для анализа. Так, из него вытекает, во-первых, что численность мужчин среди поволжских немцев была уже тогда в 1,4 раза ниже, чем количество женщин, как следствие более высокой смертности мужского населения в ходе голода и многолетних политических репрессий. Во-вторых, показательна наполняемость вагонов, в которых «переселяли» немцев Поволжья. Из приведённых данных вытекает, что в каждом из 158 эшелонов перевозилось в среднем по 2,4 тыс. человек, т.е. около 40 человек в одном «телячьем» вагоне, без элементарных санитарных условий. И, если учесть, что у людей были вещи, а также то, что эшелоны находились в пути по нескольку недель в условиях рано надвигающейся зимы в Сибири, то станет ясно - это было не переселение, а кромешный ад, в который загнала поволжских немцев «родная» советская власть. Опустела ухоженная, политая потом многих поколений немцев поволжская земля. На основании Инструкции СНК СССР от 30 августа 1941 года скот колхозов и совхозов Немреспублики передавался вновь прибывающим переселенцам на условии продажи в кредит по балансовой стоимости (т. е. за бесценок) со сроком погашения в 7 лет. Для временного ухода за скотом облисполкомы Саратовской и Сталинградской областей, в состав которых «передавалась» территория АССР НП, должны были выделить по 15 тыс. колхозников. Для обслуживания скота в порядке трудовой повинности привлекалось и местное русское население.

О том, что вышло из этого «планового» мероприятия, на примере большого немецкого села Норка (Бальцерский кантон АССР НП) рассказала Альма Дайнес. Её сестра Клара была замужем за русским и в военные годы жила в этом селе, которое вскоре после выселения немцев было переименовано в Некрасово. По её словам, в опустевших немецких сёлах днём и ночью ревели коровы, стада некормленного скота бродили в степи, по посевам и огородам. Одичавшие собаки сбивались в небезопасные стаи. Выше заборов заросли бурьяном огороды, с фруктовых деревьев осыпались никому ненужные плоды. На полях лежали бурты необмолоченной пшеницы, стеной стояли перезревшие подсолнечник и кукуруза. Много зерна осталось на чердаках и в закромах опустевших крестьянских домов. Всё живое и неживое было брошено на произвол судьбы, каждый из жителей соседних сёл мог брать всё, что и сколько душе угодно.

Эвакуированные из Украины и Белоруссии люди, многие еврейской национальности, выбирали себе дома побогаче и вместо работы на полях и фермах мололи зерно, продавали в Саратове и Энгельсе муку. Они доили десятки коров и производили масло на продажу. На первых порах у них было всё - дома, мебель, хлеб, молоко, мясо, а у многих и освобождение от мобилизации в армию. Спасаясь от суровых зимних холодов, временщики из числа эвакуированных сожгли всё, что только могло гореть,- от заборов до фруктовых деревьев. В итоге утопавшая в зелени Норка стала почти «лысой» степной деревней. Ко времени возвращения эвакуированных в родные края всё было сожжено, съедобное – съедено, а ничего нового не создано.

Вот что писал русский муж Клары в 1947 году, после возвращения с фронта: «Было у нас в Норке до войны 1876 домов и 14 тыс. жителей, теперь осталось 300 домов, а жителей 2500 человек. Было 4 больших колхоза по 5 бригад в каждом. В бригаде насчитывалось по 25 - 30 лошадей и 20 - 30 пар быков. Да ещё по 5 тракторных бригад в каждом колхозе в последние годы появилось. Теперь у нас только 2 колхоза по 3 бригады, а в бригаде 1-2 пары лошадей и столько же быков. Телег и саней вообще не осталось, сбруя – одни верёвки. Исправных тракторов тоже нет. Тогда каждый колхоз сеял по 10 - 12 тыс. гектаров зерновых, а теперь в 4 раза меньше. Мы почти голодаем. И не война всему этому виной, а то, что немцев выселили, землю опустошили» (Г. Вольтер. «Зона полного покоя». стр. 73) Если при выселении немцев Поволжья была сделана попытка обоснования и придания видимости законности этой операции, то для поголовных репрессий в отношении немцев Украины, Крыма, Кавказа, многих республик, краёв и областей РСФСР хватало постановлений ГКО, приказов Военных Советов соответ-ствующих фронтов, а то и доносов НКВД.

Граница, которая разделила немцев Украины на «советских», подлежащих экстренному выселению, и тех, кто попал в «фашистскую неволю» (так называемых «фольксдойче»), прошла почти в точности по Днепру. Быстрое наступление немецких частей отрезало немецкие поселения Украины по правому берегу Днепра. Около 300.000 немцев Украины уже находились под фашисткой оккупцией. Левобережные села стали выселять в Казахстан. Как теперь известно, подобные решения и документы НКВД находились в «особой папке» Сталина, которая хранилась в секретариате МВД СССР. В ней содержалась переписка НКВД-МВД со Сталиным, документы, направлявшиеся «органами» в ЦК ВКП(б), ГКО, СНК-СМ СССР с грифом «совершенно секретно». В их числе - докладные записки, спецсообщения, проекты постановлений ГКО и правительства, указов Президиума ВС СССР. Здесь была сосредоточена вся основная информация о подготовке и проведении сталинского «переселения народов», включая российских немцев, об участии в этих «операциях» войск НКВД, милиции, армейских подразделений. Факт наличия «особой папки» свидетельствует о том, что «этнические чистки», а точнее говоря, геноцид в отношении российских немцев и других народов СССР, входил в число важнейших государственных дел и в сферу личных интересов Сталина. Это означает также, что он несёт персональную ответственность за подобные чудовищные злодеяния. Из рассказов моей тещи, Лилии Кох, рожд. Ганской: «Предупредили срочно собраться на переселение. Вещей брать только первой необходимости. Погрузили нас 3 октября на подводы и увезли на ст. Пришиб. Трое суток жили в помещениях элеватора. Потом погрузили с детьми без мужчин (мужчины были арестованы ранее и отправлены в Сибирь) в полувагоны (открытые вагоны с низкими бортами). Вагоны были назначены для перевозки металла, леса и других грузов, не требующих укрытий от дождя и снега, и под открытым небом повезли на Восток. Начался дождь со снегом, везли без остановки, так как наступали немецкие войска. Никто не знал, куда везут. На руках три девчонки: Валентина - 12 лет, Фанни - 5 лет и Фелия 2 года. Проехали всю Украину. На станции Луговая люди отказались ехать дальше. Ни уговоры, ни запугивания, ни угрозы не помогали: гибель была перед глазами и так. Через несколько суток людей перегрузили в крытые вагоны, предназначенные для перевозки скота. В пути были долго, наступила жестокая зима. Многие не перенесли все тяготы зимнего переезда. Часто снимали мёртвых: детей и стариков, хоронили покойников на станциях. В Казахстане стали вагон за вагоном отцеплять согласно заранее предусмотренному населённому пункту. Вагон, в котором ехала наша семья и родственники, отцепили на ст. Предгорное Восточно-Казахстанской области и разгрузили 21 ноября 1941 г. С разных деревень приехали забирать высланных».

Большая семья Ганских: мать и четыре замужние дочери с детьми: Ольга Грюнер и двое детей, Роза Ветцел и трое детей, Лиля Кох и трое детей и Альма Майер с дочерью. Всем им была предназначена деревня Александровка: глушь неимоверная, далеко в горах и кругом лес. В первый день доехали до деревни Веселовка, переночевали у одной семьи. На другой день доехали до деревни Малая Убинка. Надо было покормить лошадей и на следующий день ехать дальше. Ссыльных разместили в помещении сельского совета. Пришли местные жители посмотреть на высланных. Пришла и ранее высланная с Кавказа немецкая женщина Отилия Фритц, у которой в своё время жила Лиля Кох, когда на Украине был голод в 1933 году. Она узнала Лилю и сказала, чтобы не ехали в деревню Александровка: там явная гибель. Более боевая Ольга уговором, скандалом сумела в данный момент отстоять своё и остаться здесь.

Но пришлось искать самим жильё. Поселились в старом заброшенном доме, который не был подготовлен к зиме: не засыпаны заваленки, окна не утеплены, не было вторых рам и т.д. Температура часто в комнате была ниже нуля. Роза, Лиля с Феней спали на русской печи, все девчонки: Аня, Валя, Нина, Фаня на палатях, Эрвин и Вильма с матерью Ольгой на кровати, у них была перина.

Лиля, дочь Ольги, училась в Саратове в медицинском институте на 5-ом кур-се, была мобилизована в военный госпиталь и приехала к родным уже после войны. Не дали защитить диплом врача.

Рудольф, сын Розы, на пути следования по Украине, сошёл с поезда и вернулся домой, но там были уже немцы. У него судьба другая, о нём чуть ниже. Трагедию высылки украинских немцев описал в книге «Зона полного покоя» Герхард Вольтер. В литературе большинство авторов пытается возложить ответственность на Ежова, Берия и других. Это не так. Ежов, Берия и иже с ними были дисциплинированные варвары-исполнители. Они со своим многотысячным аппаратом исполняли волю Центрального Комитета коммунистической партии. Немцы, которые жили на правом берегу Днепра, оказались на оккупированной Германией территории. Часть молодых людей: юноши и девушки позднее были мобилизованы на работу в Германию. Другие оставались на своих местах. По данным КГБ СССР, с середины 1943 по май 1944 года в район Познани (теперь Польша) было переселено из южной Украины, Бессарабии, Молдавии и Волыни 326.000 немцев. Этим немцам в Германии присваивали германское гражданство, а мужчин призывного возраста мобилизовывали в вермахт и отправляли на итальянский или Западный фронт. Так Рудольф Ветцел, кузен моей жены, попал служить в войска СС. В 1945 году бывших «фольксдойче» при ревностном содействии властей английской, французской и (в несколько меньшей мере) американской оккупационных зон выдворили назад в СССР.

С ярлыком «немецких пособников» их сослали в «отдалённые районы» страны под надзор органов внутренних дел и госбезопасности. По тем же данным, из числа «перемещённых лиц» было возвращено в СССР и поставлено на спецучёт 208.388 немцев. Так волею судьбы они повторили тот путь, который пришлось пройти большинству их соплеменников осенью 1941 года. Это та же депортация, только названная советскими властями «репатриацией». Тех, кто служил в вермахте, приговорили по возвращению на родину к предельным срокам – 25 лет (смертная казнь в этот период была отменена) лагерей. Рудольф отбывал наказание в Магадане. После 10 лет каторги в Магадане он был списан по состоянию здоровья и поехал лечиться на Кавказ. Там он познакомился с девчонкой из Москвы Таней Костиной. Поженились и его прописали в Москве, хотя прописаться в Москве было очень и очень трудно. Да с такой биографией!.. Каким путём Таня это сделала, мне неизвестно.

Рудольф работал токарем на заводе точных приборов. Его очень ценили на работе. Он сконструировал клапан, который применялся при операции на сердце. Своим изобретением он очень гордился. Позднее его заставили вступить в партию КПСС. Так делалось везде, если работник хороший, то его «уговаривали» до тех пор, пока он не вступал. И у него получилось, как в том анекдоте. Пишет немец заявление на принятие его в партию: «Прошу принять меня в КП. (Коммунистическую партию). Секретарь партийной организации ему: «Надо дописать СС» (Коммунистическая партия Советского Союза). Немец секретарю отвечает: «В СС я уже был!» Таня работала секретарём у Евгения Павловича Славского, министра Среднего Машиностроения, ведомства по добыче и переработке уранового и другого радиоактивного сырья. В нашем городе размещался один из заводов его ведомства, и Е. П Славский многие годы был нашим депутатом Верховного Совета. Он несколько раз в год бывал в нашем городе, и нас, руководителей, как было принято в то время, обязывали быть на активах города, когда приезжали «большие люди».

Когда я бывал в Москве, жил на квартире у Рудольфа на Ленинградском проспекте. Он многое рассказывал о Германии, всей душой был там и стремился попасть на Родину предков. Но не суждено было этому случиться. Годы каторги сказались на его здоровье, умер он молодым в 1985 году. Жена Таня и сын Александр живут в Москве. Другая судьба. Антонина Белау, будущая жена моего брата Ивана. Их семью не успели увезти в Сибирь. И они оказались на оккупированной территории. Тоне не было ещё и 18 лет, и она работала совместно с другими мобилизованными, позднее отправили её в Германию. При отступлении немецких войск на запад семья её также попала в Германию. Вот что записано в «Анкете» личного дела Спецкомендатуры МВД №72 Томского района Томской области:

пункт. 16, Вопрос: Проживал ли на временно оккупированной противником территории (когда, где, чем занимался или где служил)? Ответ: с 1941 по 1943 год в с. Радыч, Володарского района, Житомерской области, работала в сельском хозяйстве, пункт 17. Вопрос: Был ли за границей (в связи с чем, какой период времени и чем занимался?) Ответ: с 1943 года по 1945 год проживали на территории Германии, г. Хайнау. Работала по найму,

пункт 19. Вопрос: Откуда и когда выслан. Когда прибыл на спецпоселение? Ответ: в 1945 г. по репатриации из Германии г. Хайнау прибыла в Томскую область, в 1945 году взята на учёт спецпоселения,

пункт 21. Точный адрес выселенца-спецпоселенца в настоящее время, отмечено: село Нагорный Иштан, Томского района, Томской области. (Анкета составлена 28 февраля 1949 г.) Копия «Анкеты» хранится в архиве автора.

В 1945 году семью Белау погрузили в хорошие вагоны, украшенные лозунгами, и повезли на Родину. Обещали поселить туда, откуда они родом, то есть на Украине. Все радовались, что вернутся в родные сёла, получат пособие по восстановлению разрушенного, как обещали агитаторы. Какие прекрасные лозунги были на вагонах: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!», «Родина–Мать зовет и ожидает вас!» По приезду в Союз на первой же пограничной станции всех выгрузили, погрузили в товарные вагоны с решётками на окнах, и с охраной повезли на «родину» - в Сибирь, со всеми вытекающими последствиями.

Но при этом «репатриантов» обманули самым бессовестным и коварным образом, их попросту предали. Советские власти, «твёрдо» пообещав этим людям возвращение в родные места, отправили их за Урал, в который раз большевистский режим прикрыл своё коварное волчье обличье маской «доброжелательного» лицемерия, рассчитывая на доверчивость простых и честных людей.

 

 

 

 

↑ 549