Немцы приехали (30.04.2018)

(Отрывок из романа «Бумеранги»)

Иван Антони

 

В конце лета сорок первого года распространились слухи: немцев везут. Слухи всколыхнули село. Основной темой разговоров было — что за народ эти немцы, как выглядят и, главное, как к ним относиться. Почему-то сошлись во мнении, что везут немцев, взятых в плен Красной армией, ибо о других немцах никто не слышал. Исходя из этого, выработалось мнение, что их надо ненавидеть и мстить им за то, что они напали на нашу Родину. Однако возникло непонимание: почему они до сих пор живы? Было же напечатано воззвание к гражданам страны: «Убей немца!»

Немцев привезли, и новость молнией облетела село. Все, кто не был занят работой, кинулись к правлению колхоза. Ожидали увидеть людей с рогами, ибо так описывали их «знатоки и очевидцы», но рогов у приезжих не оказалось. А жаль! С рогами было бы проще определить, наш это человек или немец.

— У некоторых немцев рога перестали вырастать. Эти, должно быть, из тех, — сразу же пояснили «знатоки».

Но что больше всего огорчило селян — они оказались советскими немцами! В это не хотелось верить. Заподозрили злой умысел: нас, мол, хотят одурачить. Наших немцев не бывает. Рассматривая молчаливых пришельцев, сельчане тщательно искали, за что можно зацепиться, чтобы заявить:

— Не вешайте нам лапшу на уши! Немцы — враги! Они или на фронте с той стороны, или в русском плену!

Председатель колхоза вышел на порог правления взъерошенный. Он тоже не был рад приезду немцев: их надо было расселить и дать работу. Не задаром же их кормить! Но приказ есть приказ, и его надо выполнять. Баб он оставил во дворе, а мужчин позвал в правление. Сам сел за стол, а немцам позволил стоять; пускай, мол, привыкают. А те ничего, не возмущаются, стоят, вопросов ждут.

— Браун Виль … Виль-гельм Фри-и-цевич … Тьфу ты! Мало того, что Виль … Вильгельм, так ещё и Фрицевич! Язык сломать можно! Нельзя было назвать просто Владимиром Фёдоровичем? И по-людски, и на слух приятно. Кто Браун?

К столу подошёл коренастый мужичок, державшийся отдельно от остальных.

— Я есть Браун Вильгельм Фрицевич. Работать калхос «Роте фане» бухгальтер. Кар`оши бухгальтер. Все мой работа квал`ит. Председатель калхос унд партия квал`ит.

— Если такой хороший, то какого чёрта к нам припёрся? Сидел бы в своём «калхос»!

Пометил что-то в бумагах, улыбнулся ехидно:

— «Кароши бугалтер»? Ну, пойдёшь на скотную базу навоз убирать.

Вильгельм Фрицевич набычился, лицо густо покраснело.

— Я есть кар`оши бухгальтер, — повторил он, решив, что председатель не расслышал его. — Кароши атчот составляй. Кароши атчот много значить!

Василий Петрович поднял глаза. «Если и другие так себя поведут, то мира у нас не будет. Только приехал, и сразу ему бухгалтерию подавай! …. А, впрочем, чёрт его знает, может, и впрямь хороший бухгалтер? С отчётами-то в моём колхозе сплошные недоразумения. Надо бы его проверить на профпригодность».

— Ладно, с тобой погодим... Баба есть? Пойдёт в распоряжение Овсяника на скотный двор. Как зовут-то? Да не тебя, бабу! Ага, вижу. Виль-гель-ми-на ... И что за имена? Сами немцы, и имена такие же негодные!

Почесал карандашом за ухом.

— Назовём твою бабу по-человечески… э-э, Меланьей. Ей с людьми работать придётся, так чтоб общаться с ней могли.

Браун кивнул. «Хоть горшком называй, только в печку не ставь. Работать-то всё равно где-то придётся. Интересно, куда он детей распределит?» И Браун терпеливо стоял у стола, дожидаясь решения.

— Ну, что ещё? — оторвавшись от бумаг, спросил председатель.

— Иметь два сын: Эдгар унд Ёрих. Васмнадцат год унд шетырнадцат.

— Ах, да! Вижу. Точно, два сына. Как же мы с ними поступим? Ага, пошлём-ка и их на скотный двор, пусть с матерью трудятся. Значит так: Браун Григорий и Браун Юрий, — тут же изменил и записал новые имена председатель, — пойдут на скотный двор. С жильём решим позже. Ты можешь выйти, покурить.

Закончив оформление семьи Браун, председатель принялся за других немцев. Браун продолжал стоять рядом.

— Я же ясно сказал: с жильём позже! Иди, что прилип к столу, как чирей ко лбу?

— Таварыш плохо панимай руски. Я перводит. Я памагай мой таварыш.

«Во-он что! Они и по-русски не понимают. Этот хоть что-то лопочет, а остальные, выходит, и вовсе ни бум-бум. Ну и работничков мне прислали, мать вашу …И как они до сих пор жили, не зная русскую речь? Удивительно!»

— Как же они работать-то будут, если по-русски не понимают?

— Работ знаит. Бауэр! Хлеб расти, скот пасти — всё знаит! Калхос «Роте фане» карашо работать.

— Ладно, «карашо работать». Коли так, тогда стой и переводи! … Послушай, Браун! А может тебе с земляками на скотобазу пойти работать? Переводить им будешь, что бригадир скажет.

Подняв палец, назидательно добавил:

— Так и объясни всем: не знаю, как вы прежде жили, а теперь говорите по-русски! … Кто следующий? Вильгельм Мартин Фри-и-дрихович, — морщась, как от зубной боли, прочёл Василий Петрович,— Кто здесь э-э …

— Martin! Er wartet auf dich! Komm schnell zum Tisch1!

— Опять Вильгельм!? — округлил глаза председатель. — Ты Вильгельм, он Вильгельм. Как мне вас различать?

— Nein! Я — звать Вильгельм, mein Vorname ist Willgelm. Он — Nachname Willgelm. Familienname2.

—Что, такие тупые, что и фамилий придумать не можете? Имена вместо фамилий пишете? Ну, тёмнота!

Браун насупился. Его не волновала нехватка ума у соплеменников, тревожила личная судьба. Как работать скотником, если он всю жизнь только тем и занимался, что перекидывал косточки на счётах и перекладывал бумаги на столе? «Ладно, пусть жена работает скотником. Работать где-то надо. Пусть и оба сына на скотобазе работают. Но я — образованный человек! И мне вместо ручки и бумаги вилы и лопату дадут? Я же не знаю, как с ними обращаться! Нет, надо показать председателю мои способности! А пока буду помогать ему с оформлением бумаг. Надо убедить его, что без меня он с немцами не справится!»

— Чем он занимался? — строго спросил председатель, отвлекая Брауна от раздумий.

— Garten … э-э сад, огород. Wassermelonen, Mören, э-э … арбуз, морква и яблок. Professionel3.

— Ага. Полевод и огородник, значит. Так и запишем, — и председатель записал: Вильгельм Мартын Фотиевич — полевод. — Жену туда же определим. Поля сильно заросли, прополки требуют. А как зовут? — спросил он себя и улыбнулся, прочитав имя в сопроводительном листе, — Ага! Матильда Францевна! Это имя нам знакомо! Была у нас в селе Матильда по фамилии Перебийхвист. Раскулачили. Выходит, одна Матильда уехала, а другая приехала … Так, кто ещё?

— Три дошер! Вильгельм — три дошер! Старший дошер васмнадцат, — напомнил Браун.

— Точно! Молодец, что напомнил! Так и написано: восемнадцать лет, и две девочки школьницы. … О-о! Мария! — расцвёл председатель. — Хоть одно человеческое имя! Можем, значит, если захотим, — и добавил, — тоже в полеводы определим.

Отложив заполненный лист, председатель принялся за оформление третьей семьи. Он был рад, что заканчивает оформление людей. Заниматься бумагами председатель не любил, ибо был не шибко грамотен, хотя документ об окончании ликбеза имелся.

— Розенгартен Иоган Иоганович. Майстер, меканикер. Ein guter Mechaniker4. Кароши меканикер, — представил Браун.

— «Кароши, кароши»! — передразнил председатель. — У тебя все «кароши». Так говоришь, механик?

Браун утвердительно кивнул.

— Ну, так и говори: ме-ха-ник! А то чёрт те что подумать можно! Механики нам нужны! Смыслящих на фронт забрали, один Гнеденко остался. Направим, … как его? Ро … Ро-зен-гар-тен ему в помощь. Только зовут твоего механика как-то того … Если так и запишем, то ошибок позже не оберёшься. Запишем-ка мы его так: Розин Иван Иванович! Коротко и приятно на слух! Где ты, дорогой Иван Иваныч? Ага, вижу! Будем знакомы! Ты колхозу нужен, если, конечно, механик дельный, а не на словах только. Бабу твою как зовут?

— Wie heißt deine Frau, Jogann? Er fragt, wie heißt deine Frau5.

— Sie heißt Elsa6.

— Vatersname7?

— Wozu braucht er wissen den Name ihres Vaters8?

— Es ist unbedingt nötig. So muss man einschreiben9.

—Ronald ist der Name ihres Vaters10.

Василий Петрович смотрел то на Брауна, то на Розенгартена, силясь понять, о чём они говорят. Не поняв, покраснел от натуги. «Надо ж, как ловко лопочут! Если не прислушиваться, то за русских принять можно. Нет, это безобразие надо прекратить! Болтают чёрт те что!»

— Эльза Рональдовна, — произнёс Браун.

— Что? Ну, чем ни дальше, тем глупей! Нельзя было Лизой назвать … э-э … Романовной? Ну, ничего. Сейчас исправим. Запишем так: Розина Елизавета Романовна. Так-то оно по-человечески будет. Отправим-ка мы Лизу, э-э … тоже к полеводам. Пусть включается в колхозный труд!

Записав исправленные имя, фамилию и отчество супруги «Ивана Ивановича», он строго посмотрел на самозваного переводчика. Не понравилась ему «перепалка» немцев меж собой. Болтали, болтали, а о чём болтали — не понятно. Может, плохо говорили про него? Так не пойдёт! Он должен знать, о чём говорят подчинённые!

— Вот что, Владимир Фёдорович. Прекрати гуторить по-немецки. Не в Германии находишься, говори по-русски! И землякам передай: чтобы я не слышал немецкой речи! Народ у нас простой, обидится, коль не по-русски при нём говорить станете. Кто вас знает, может, вы ругаете нас? А в остальном всё у вас, как у нормальных людей. Как-нибудь уживёмся. Назад дороги вам всё равно нет, пока идёт война. Проверим, насколько вы специалисты, и начнём трудиться. Наш колхозник — человек толковый. Слово о каждом работнике прямо скажет, шептаться за углами не станет. А мы выслушаем мнение народа и назначим вам зарплату.

— Kinder11, … э-э, дети, — забывшись, непроизвольно перешёл на немецкий язык Вильгельм Фрицевич и засопел стыдливо; только же было сказано, не выражаться по-немецки!— Три голова: Ёган — дванадцат, Ёрих — дэсит, Софи — два.

— Ну, эти ещё не работники. Их — в школу. С вопросами обращайтесь в сельсовет.

Василий Петрович подвёл черту:

— Да. Именно. Детей — в школу. Ты, Владимир Фёдорович понимаешь в обоих языках. Значит, так: поможешь оформить детей в школу. Что ещё? Да. С жильём решим на колхозном собрании. Впрочем, достаточно будет и собрания активистов. Вопрос не простой: страна воюет с немцами, в свой дом вас пустит не каждый. Но вопрос решим! Не на улице же вам жить, правда? Постоянное жильё организовать с налёту сложно, а переночевать уже сегодня где-то надо. Сейчас пошлю за активом.

Взять на себя ответственность за расселение немцев Василий Петрович не рискнул: не укрепился ещё во власти. А случай особый — немцы! Не нацарапал бы кто на него анонимку, что он — немецкий шпион. Как пишется анонимка, ему было известно — сам же «снял» с должности бывшего председателя. Правда, зашло далеко: лишили жизни Василь Парфёныча. А так и с ним может случиться, заручиться поддержкой активистов — неплохая мысль. Кто станет писать анонимку на коллектив?

Он вытянул шею, пытаясь увидеть кого-нибудь из колхозников, чтобы послать его за активистами.

— Эй! Есть кто живой? Подь сюда!

Степан Барабуля приходил в правление колхоза по делам и попался на глаза. Он подбежал к столу и склонил голову.

— Собери-ка актив, Степан. Да! Найди прежде бугалтера с отчётами. И счёты пусть с собой захватит!

Отправив Барабулю, объявил:

—Можете перекурить. Потом начнём решать вопрос с жильём. А ты, Вильгельм Франц-фриц … Фрицевич, останься! Тьфу ты! Чуть язык не вывернул. Нет, так не пойдёт! Будешь у нас Владимиром Фёдоровичем. Начнём по-человечески тебя кликать! А то человек, вроде, солидный, а имя на собачью кличку смахивает.

Овдий Хиляк пришёл, держа папку с отчётами под мышкой. В руках счёты. Счёты придавали солидность, и он никогда с ними не расставался. Вступив в колхоз одним из последних середняков, Овдий в скором времени определился с местом. Начав со счетовода, он ещё при бывшем председателе был переведён в бухгалтеры, и всё потому, что бегло читал и писал, а также неплохо разбирался в арифметике.

Но бухгалтер — не счетовод. Работа бухгалтера имела специфику, уловить которую Овдию никак не удавалось. С приближением конца квартала в нём просыпался животный страх, так как район требовал квартальные отчёты, и приходилось много раз пересчитывать посылаемые в район бумаги, так как из-за ошибок их возвращали на доработку. Но другого бухгалтера в колхозе не было, и председателю приходилось мириться с этим. Браун хотя и был немцем, но мог избавить его от нареканий из района, если он, действительно, был бухгалтером, а не проходимцем. Не отлагая решение злободневного вопроса на потом, председатель решил сегодня же экзаменовать его, сведя с колхозным бухгалтером. Сам проверить не мог, потому что был слаб в арифметике. Усадив претендентов на должность бухгалтера колхоза за стол, Василий Петрович уселся напротив и стал наблюдать за ними.

Овдий достал лист с расчётами и положил перед Вильгельмом Фрицевичем. В правильности написанного он не был уверен, поэтому, достав лист с отчётом, намеревался одним махом убить сразу двух зайцев: и немца испытать на профпригодность, и, если Вильгельм Фрицевич действительно обладает бухгалтерской сноровкой, исправить ошибки на первом листе отчёта до отправки его в район.

Вильгельм Фрицевич не был готов к экзамену; голова была забита получением крыши над головой. Он небрежно взял исписанный лист, пробежал его глазами сверху вниз и уставился на председателя колхоза.

— Проверь расчёты, — барственным голосом изрёк Василий Петрович.

Вильгельм Фрицевич неторопливо полез во внутренний карман телогрейки, достал очки и, установив их на носу, внимательно прошёлся глазами по листу.

— Нужны счёты, — солидно ответствовал он.

Василий Петрович перевёл взгляд на Овдия. Тот кивнул и пододвинул счёты Брауну. И Вильгельм Фрицевич принялся «священнодействовать» над отчётом, демонстрируя высший класс бухгалтерской работы. Основательно закрепив очки на кончике носа, он перегнал косточки слева направо и обратно, придавая им лёгкость движения, и только после этого величественным взмахом руки занёс на счёты первые цифры. Он был не вовсе глуп, этот прожжённый бюрократ. Поняв, что председатель экзаменует его на бухгалтерскую пригодность, Вильгельм Фрицевич старался каждому движению придать особый «бухгалтерский шик». Получалось здорово! Недаром в пору учёбы учитель потратил много времени, обучая воспитанников этой стороне бухгалтерской работы. Он постоянно напоминал воспитанникам, что по русскому обычаю «гостя встречают по одёжке». «Одёжка» Вильгельма Фрицевича была «сшита и подогнана» безупречно и произвела на экзаменаторов неизгладимое впечатление. Лишь только он начал манипулировать косточками, как Василий Петрович увидел в нём бухгалтера высочайшего класса!

«Надо же! По-русски едва лопочет, а косточки гоняет, что твой жонглёр шарики! Не должен бы быть умнее нас, немец всё-таки, а со счётами распоряжается лихо?! Ладно, не будем торопиться с выводами. Посмотрим, каковы будут результаты работы». Внешне, однако, восторга работой Вильгельма Фрицевича Василий Петрович не проявил. Нацепив на лицо маску третейского судьи, он терпеливо дожидался окончания испытаний, точнее, что скажет о работе немца Овдий. Что ни говори, а всё-таки он как-то составляет отчёты, и на его мнение можно положиться. К тому же Хиляк — человек свой, не какой-то немец-приблуда, личность неизвестная и доверия не вызывающая.

Но результатов экзамена Василий Петрович не дождался. Неожиданно Вильгельм Фрицевич согнал всё косточки влево, снял очки и, уставившись на «председателя экзаменационной комиссии», безапелляционно заявил:

— Falsch. Неправильно. Fehler12, … э-э … ошибок.

— Где ошибка? — испуганно, как будто его поймали на мошенничестве за руку, тут же отреагировал главный экзаменатор на скорое заключение по его двухдневной работе. «Ошибка! Ишь, каков молодец? Легко сказать, ошибка! — ревниво подумал он, решив всеми правдами и неправдами удержаться в должности бухгалтера колхоза. — Сразу видно, что немец! Заключение он, видишь ли, сделал! А ты докажи сперва, а потом говори! Не-ет! С этим народцем ухо востро держать надо, не то с потрохами съедят!»

Вильгельм Фрицевич пожал плечами и для большей убедительности развёл руками:

— Сразу сказат не можно. На лист ест ошибок. Ich habe nur die Ergebnissen geprüft13… э-э, я ест проверяй результат. Где ест ошибок — надо проверяй каждый строчка. Много работа. Считай долго.

«Члены комиссии» переглянулись: экзамен ни к чему не привёл. Сказать «фальш» не значит показать работу профессионала. Любой проходимец может сказать «фальш», даже если он никогда не работал бухгалтером и, вообще, ничего не смыслил в этой профессии. Пришлось проверку немца отложить на потом, а пока пошли решать вопрос с жильём.

Закончив с жильём, Василий Петрович снова собрал «экзаменационную комиссию». Расположились за столом, и председатель колхоза с бухгалтером Хиляком продолжили экзаменовать Владимира Фёдоровича. Тот же, в точности повторив манипуляции с очками, кистями рук и бухгалтерскими счётами, принялся построчно пересчитывать записи на листе. Делал он это не спеша, дабы председатель понял, что бухгалтерская работа не простая, требует много внимания и времени. Делал медленно ещё для того, чтобы председатель колхоза в будущем не вздумал «догружать» его работой на скотной базе, полагая, что бухгалтерская работа не занимает много времени.

Пересчитав построчно, Владимир Фёдорович провёл жирную черту и собрал под ней всё, прежде посчитанное, воедино. Получились конкретные цифры, отличавшиеся от цифр в отчёте Хиляка, что наглядно показало, что расчёты, проведённые колхозным бухгалтером, неверны.

Овдий кряхтел, не находя слов в оправдание, а перед председателем колхоза стал трудно решаемый вопрос: как ему в одном хозяйстве трудоустроить сразу двух бухгалтеров? Он вспомнил, что учётчик Фёдор Мокроус, детина широкий в плечах, но не обладавший такой же широтой в грамотности, на днях был призван на фронт. Освободившееся место ещё не было занято, потому что остальные колхозники обладали ещё более скромными знаниями в арифметике и в учётчики не годились.

В голове Василия Петровича родился гениальный план:

— Ну, вот что, дорогие мои академики, — добродушно улыбнувшись, обратился председатель к претендентам на пост бухгалтера. — Я возлагаю на вас всю учётно-расчётную работу в колхозе. Отныне отчёты в район будет составлять Владимир Фёдорович, а подписывать — Овдий Омельянович. Объясняю, почему. Бухгалтерская работа ответственная. Во время войны её доверяют вести только людям надёжным, в смысле национальности. Она не может делаться лицами, подозреваемыми в возможной подрывной деятельности в тылу Родины. Так что, Владимир Фёдорович, прошу понять меня правильно: делай работу хорошо, не подводи уважаемого Овдия Омельяновича неверными расчётами. Подписывать-то и отправлять отчёты в район придётся ему. А это большая ответственность!

Хиляк с облегчением вздохнул и строго глянул на помощника: смотри, мол, у меня! Не балуй! Не подводи начальство!

…………………………………………………………………………………......

1.— Мартин! Он ждёт тебя! Скорее подходи к столу!

2. — Нет, нет! Моё имя Вильгельм. Он — фамилия Вильгельм. Фамилия.

3.— Сад … Арбузы, морковь. Профессионально.

4. — Хороший механик.

5. — Как зовут твою жену? Он спрашивает, как зовут твою жену.

6. — Её зовут Эльза.

7. — Отчество?

8. — Для чего ему нужно знать ещё и имя её отца?

9. — Это здесь обязательно нужно. Так надо делать.

10. — Рональд. Рональд имя её отца.

11. — Дети.

12. — Неправильно. Ошибка.

13. — Я только проверил результаты.

 

 

↑ 1120