Е. Гриненвальд

Было еще темно, когда меня разбудили первые негромкие звуки будильника. Мне снова снилось море, оно равномерно покачивалось в беззвездной, безлунной ночи. Тихое и спокойное, как и мое сердце.

Я смотрела на тонкую полоску сиреневатого света, которая лежала на потолке, проникая через неплотно задернутые шторы. Я любила смотреть на эту полоску света перед сном. Она напоминала мне о чем-то вечном, далеком и в то же время очень личном. Я смотрела и думала, что в своем сне я снова увижу море. Люди видят разные сны, страшные, счастливые, непонятные, – но только не я. Я всегда видела море.

Я села на постели и запустила пальцы в волосы, пытаясь разобрать спутавшиеся пряди. Сегодня я впервые пойду в новую школу. Это событие не вызывало во мне ни страха, ни волнения. Скорее, спокойствие от уверенности в сохранности моей тайны. Мои прошлые одноклассники не могли не замечать изменений, произошедших со мной за последний год, это вызывало пересуды и, что хуже, вопросы. Здесь же я была новым человеком. Никто ничего не знал обо мне. Скорее всего, я стану для них странной девушкой-отшельником. Замкнутой, предпочитающей одиночество, одноклассницей. Я, действительно, люблю свое уютное, залитое луной одиночество.

***

Огромными шагами я спешно одолевал коридор, чтобы успеть вовремя добраться до кабинета в конце коридора. Тем не менее, я не собирался потерять приличествующего десятикласснику достоинства, перейдя на бег. До звонка оставалось буквально несколько минут. Я проболел две недели и, возможно, мне хотелось привлечь внимание одноклассников, однако, не опозданием на первый урок.

Звонок прозвенел в ту же секунду, как я закрыл за собой дверь, но, к счастью, учительницы еще не было. Мне навстречу полетели приветственные возгласы, я бросил несколько слов в ответ и с шумом кинул свой портфель на вторую парту рядом с вещами моего лучшего друга Катона. Он и сам тут же подошел и, тепло пожав мне руку, довольно сказал:

- Привет, дружище.

Я не сразу заметил ее, и впоследствии мне всегда казалось удивительным, даже нелепым то, что я не заметил ее сразу, как только открыл дверь класса со старым, отстающим от пола линолеумом и новыми партами и стульями.

Вошла учительница, мы приветствовали ее стоя, затем сели, и урок истории начался. Мы должны были проходить возникновение мировых религий – эта тема казалась мне довольно занимательной. Учительница объяснила, какие религии могут считаться мировыми и назвала три ии, которые признавались таковыми на данный момент. Затем она предложила нам самим попробовать рассказать об одной из них – о христианстве. Повисла пауза, все собирались с мыслями, или, хотя бы делали вид, что сосредотачиваются на вопросе. Вдруг лицо учительницы просветлело, и она произнесла:

- Да, Диана, начни, пожалуйста.

Диана? В нашем классе не было Дианы. Я проследил взгляд учительницы и резко оглянулся назад. На несколько секунд я замер, рассматривая ее. Должно быть, это выглядело глупо, потому что она, уже отвечавшая на вопрос тихим бархатистым голосом, посмотрела на меня растерянно, и ее уверенный голос дрогнул, словно она засомневалась в правильности своего ответа.

- Все совершенно верно, - подбодрила ее учительница, и девушка снова продолжила говорить, переведя взгляд на учительницу.

Я, наконец, повернулся и тупо уставился в тетрадь. У меня было ощущение, что меня окатили из ведра холодной водой. Мои кулаки были сжаты. Я чувствовал на себе удивленные косые взгляды и слышал, как Катон прошептал «Эй, ты чего?», но в ответ лишь покачал головой. Я мог слышать и чувствовать свое сердце. Я не мог понять, что со мной.

Большие, удивленные, темно-голубые глаза. Меня так и тянуло обернуться еще раз, но я сдерживал себя. Катон продолжал бросать на меня недоуменные и насмешливые взгляды. Я прошептал ему как можно тише, что забыл про новенькую, хотя он мне и рассказывал о ней на прошлой неделе, надеясь, что эти слова послужат достаточным объяснением. Катон вздохнул и покачал головой, потом заинтересованно спросил:

- И как она тебе?

Я пожал плечами.

- Так-то она вроде симпатичная, но самомнение у нее ого-го. Ходит важная, всегда держится отдельно, как будто мы недостаточно хороши для нее.

Я кивнул и начал что-то записывать в тетрадь. Слова Катона почему-то расстроили меня. Мне не хотелось верить, что новенькая действительно такая, какой он ее описал. Возможно, мой друг ошибался? В конце концов, при массе других положительных качеств, Катон никогда не отличался проницательностью. Мне стоило понаблюдать за ней самому, прежде чем делать какие-то выводы. Довольный принятым решением, я вынырнул из своих мыслей и осознал, что давно уже чувствую на себе чей-то взгляд, откуда-то сбоку. Медленно, словно задумавшись, я повернул голову и провел взглядом по классу. Клэр, сидящая за третьей партой на соседнем ряду, спешно отвела взгляд. Я повернул голову в другую сторону, к окну. На фоне серого неба покачивались почти лысые деревья. С середины сентября Катон твердил мне, что Клэр проявляет ко мне явный интерес. И, если верить слухам, хотела бы встречаться со мной. Нужно сказать, что Клэр была красивой девушкой. Она много занималась спортом, принимала активное участие в общественной жизни класса, имела множество друзей и вообще любила привлекать к себе внимание. Объективно, я мог сказать, что она была хорошей, но мне никогда не нравилась. От нее было слишком много шума, на мой взгляд. Для меня оставалось загадкой, почему она выбрала меня в качестве объекта своей симпатии, долгое время я сомневался в правдивости утверждений Катона на этот счет, однако, в последнее время они явно подтверждались. Пока я болел, Клэр часто звонила мне, предлагала свою помощь с домашними заданиями, намеревалась даже зайти ко мне домой. От всего этого я как можно более вежливо и тактично отказывался. По мне, вся эта ситуация с Клэр была очень неловкой. Я не знал, как себя вести.

Мои мысли снова вернулись к новенькой. Я пытался вспомнить, что еще рассказывал о ней Катон, но не смог воскресить в своей памяти ничего, кроме того, что ее семья переехала из другого города. Расспрашивать о ней у кого-либо мне не хотелось. Очевидно, мне оставалось только наблюдать.

***

По комнатам плескался синий осенний свет, он с каждой секундой становился все насыщеннее, потому что солнце садилось очень быстро где-то там за облаками, далеко. Мама попросила меня полить цветы, я заговаривала воду в двух больших бутылях. Кто-то может подумать, что это нечто специальное, особый ритуал, но на самом деле ничего необычного в этом нет: я просто сидела на полу перед бутылками и говорила воде приятные слова любви, благодарности, почитания. Искренность моего обращения играла решающую роль. Закончив, я прошла по комнатам, поливая растения. Я специально не включала электрический свет, наслаждаясь сумерками – мягкими, немного грустными, убаюкивающими.

Мои первые две недели в новой школе прошли достаточно хорошо. Так, как я планировала: я держалась в стороне, не пыталась заводить друзей и общалась только с Тамарой. Я сразу поняла, что Тамара слишком невзрачна на фоне остальных одноклассников, она страдала от этого, как и от связанного с этим одиночества: ей не хватало искры, от которой рождалось бы пламя дружбы или хотя бы интереса. Я могла бы помочь ей в поисках этой искры, а также спасти ее на время, ровно на то время, пока она не покинет меня. В том, что однажды она покинет меня, я ни секунды не сомневалась с первого нашего разговора. Если в отношении некоторых людей никогда не знаешь наперед, что будет, потому что даже сама судьба затруднилась прописать для вас сценарий, то в отношении других она дает довольно четкие знаки и указания. Мое большое преимущество было в том, что я могла читать эти знаки.

Лидером класса была, без сомнения, Клэр, воплощение идеала современной девушки, красивая, подтянутая, умная и обаятельная. Ее приказов, чаще всего косвенных или негласных, слушались все девочки и большинство мальчиков. За этим было интересно наблюдать. Аура Клэр часто озарялась оранжевым, ее энергетика была сильна, от нее исходили мощные волны, которым сложно было сопротивляться.

Мальчики, которых поначалу, как и следовало ожидать, взбудоражило появление новенькой, постепенно успокоились и разочаровались на мой счет. Я все еще ловила на себе иногда заинтересованные взгляды, но с каждым днем все реже.

Море в моих снах было теплым и спокойным, оно нежно колыхалось в лучах лунного света. Мои способности были надежно спрятаны за моим одиночеством.

***

Я задумчиво размешивал сахарный осадок в чае. Рядом со мной Катон и другие ребята что-то бурно обсуждали, но я в их разговоре участия не принимал. Мне было над чем подумать.

Прошло чуть больше недели с тех пор, как я впервые увидел Диану. С тех пор неведомая сила влекла к ней мои мысли и мои взгляды. Я старательно скрывал свое увлечение и, тем не менее, при малейшем подходящем случае, следил за ней, изучая ее движения, ее манеру говорить, отмечая для себя ее интересы и привычки. Я знал, что она любила историю, литературу и биологию, и что у нее были проблемы с физикой и геометрией. С алгеброй тоже было не все гладко. Она выбрала французский как иностранный язык, хотя большинство из нашего класса, в том числе и я, учили английский, как более необходимый в современной жизни. Ее одногруппники по иностранному говорили, что она уже хорошо знала французский – и не любили ее за это. Впрочем, девочки в нашем классе вообще ее недолюбливали, уж не знаю за что. Может, чувствовали конкуренцию. Я мог бы сказать, что только с тихой, забитой Тамарой у Дианы начали складываться дружеские отношения. Мальчики были удивлены непривычной холодностью и отстраненностью девушки, считали ее излишне гордой, заносчивой, даже высокомерной. Думаю, втайне, многие из них были бы польщены, если бы она обратила на них внимание.

Я не разделял их мнение насчет ее характера. Она, действительно, старалась держаться отдельно от всех, однако, никогда я не замечал на ее лице ни следов от мук одиночества, ни ощущения собственного превосходства. Она казалась спокойной и умиротворенной. Иногда я находил ее в библиотеке, где полюбившие ее библиотекари разрешали ей расположиться на старом, мягком, покрытом желтой тканью диване и почитать книгу. Судя по тому, как быстро она переворачивала страницы, читала она много. Это вызывало во мне большое одобрение. Иногда, когда, в поисках ее, я заходил в библиотеку под надуманным предлогом, Диана поднимала глаза от книги и слегка улыбалась мне. Когда она это делала, по моему сердцу разливалось тепло. Но это случалось не так часто, как мне бы хотелось.

Я всегда внимательно слушал, когда Диана отвечала на уроках, и старательно прислушивался к ее немногочисленным разговорам с Тамарой и другими девочками. Она была вежливой, умела хорошо говорить, не ругалась и почти не употребляла сленг. Видимо, сказывалось влияние книг. Я сам все никак не мог с ней заговорить. Любой повод мне казался слишком странным, незначительным, неубедительным. Я боялся, что у меня будет дрожать голос, или что-то вроде того, поэтому, мы обменивались только «приветами», и то не всегда. Много раз я прокручивал в своей голове ситуации и диалоги, и никогда они не сбывались. Это мучило меня, не давало покоя. Даже сейчас, помешивая сахар, на задворках сознания я изобретал способ с ней заговорить.

До звонка оставалось немного времени, ребята засобирались. Я не хотел идти с ними, сказал, что хочу допить чай. Катон тоже остался. Пару минут прошли в тишине, я невидящим взглядом смотрел на чай, так к нему и не притронувшись.

- Тебе так сильно нравится новенькая? – вдруг спросил меня Катон.

Это был удар ниже пояса, неожиданная пуля в лоб, потому что я бы не стал врать лучшему другу, но и отвечать на этот вопрос, а уж тем более, обсуждать это, я не хотел. Я посмотрел на него, сказал «Да» и снова вернулся к чаю.

- Братан, да ты ведь совсем скис. Не ешь, не пьешь, не разговариваешь, все время где-то ходишь в своих мыслях. Ну, чего по ней так убиваться?

Волна протеста и негодования поднялась во мне очень быстро.

- Не твое дело, - огрызнулся я.

Катон тихонько присвистнул. Потом натянуто произнес «как скажешь», и, вроде, собрался уходить. Я его остановил:

- Извини. Просто, она мне, правда, нравится. По-настоящему.

Катон посмотрел на меня с удивлением и некоторой долей сочувствия:

- Ну, парень, ты даешь…

Я пожал плечами.

- Нет, так-то она симпатичная, вот только… ведет себя странно. А как же Клэр?

- Кто такая Клэр… - проворчал я

- Ох, да я просто в шоке, парень, вот это новость…Вот дела…

Катон явно был поражен. Он, видимо, считал, что я испытываю симпатию к Клэр, и после того, как он рассказал мне, что она также ко мне неравнодушна, рассчитывал, что мы начнем встречаться. Он ошибался. Никогда не могла бы мне понравиться такая девушка, как Клэр, какой бы хорошей она ни была.

- Пойдем, мы опоздаем на физику, - сказал я, поднимаясь из-за стола, потом внезапно, крепко схватив друга за локоть, я внушительно сказал: Только никому не говори!

- Ты что, ты что… Я нем, как рыба, - Катон энергично закивал головой.

Остается надеяться, что он сдержит слово. У меня не хватало смелости подойти к Диане, тем не менее я бы не хотел, чтобы она узнала, что нравится мне. Кем тогда я буду в ее глазах?

Мы бегом поднялись по лестнице и оказались у двери ровно в тот момент, когда над нашими головами прозвенел звонок. Это было хорошо, потому что учитель физики был строг и мог выгнать за опоздание даже меня, несмотря на все мои неоспоримые успехи и достижения.

Как всегда, я поискал глазами Диану. Она усаживалась на одной из задних парт около окна. Вид у нее был какой-то безрадостный, она задумчиво вытаскивала книги, тетрадь и дневник из сумки. Что ее расстроило? Лишенный права спросить у нее об этом, я мог лишь строить догадки.

Первые парты, как всегда, остались пустыми. В начале каждого урока Клавдий, наш учитель, вызывал троих, сажал их за первые парты, давал им две задачи и двадцать минут на решение. Меня он вызывал редко, зато Диана была уже дважды за этой первой партой.

Мы с Катоном заняли привычную вторую парту на левом ряду. Катон был молчалив, видимо, он до сих пор с трудом переваривал новость об объекте моей симпатии.

Стремительно вошел учитель, мы встали. Он посадил нас и отрывисто назвал несколько фамилий и имен. Среди них прозвучало имя Дианы. Мне показалось нечестным, что ее вызывают так часто, тем более, что ее проблемы с физикой были очевидны. Сзади послышалось шуршание перемещающихся на первые парты «жертв».

Диана прошла по ряду мимо меня и села за переднюю парту прямо передо мной. Мое сердце замерло, как и дыхание. Она была так близко, что я мог видеть каждый волос в массе густых черных, волнующе вьющихся волос. Я бы хотел дотронуться до них, только лишь, чтобы убедиться, что они действительно такие мягкие, какими кажутся…

Кто-то из моих одноклассников рассказывал домашнюю задачу, причем, явно понаделал ошибок. Я полностью сосредоточился на Диане. Дело у нее явно не ладилось, она разочаровано откинулась на спинку стула и ловким движением прокручивала ручку в пальцах. Лист перед ней был покрыт немногочисленными, по большей части перечеркнутыми, записями. Я силился разглядеть содержание задачи перед ней, но не мог разобрать текст. Если бы знать, о чем задача, я бы решил ее и с легкостью мог бы подсказать, кинув бумажку с решением. Но текст был написан слишком мелко, а Диана не знала о моем стремлении ей помочь, и, вероятно, сильно удивилась бы, если бы я начал предлагать ей свою помощь. Ведь мы и здоровались-то не каждый раз. Я был для нее абстрактным одноклассником, одним из многих, никем… тенью с жадными глазами, если только она замечала эти взгляды. На секунду я представил, что она, действительно, замечает это, и меня охватил ужас. Я должен был выглядеть ненормальным в ее глазах, надеюсь, она ни о чем не догадывается.

Время подходило к концу, но решение на ее листке так и не появилось. Катон указал мне глазами на нее, он тоже заметил, что у нее проблемы с задачами. Он торопливо написал на полях своей тетради : « ты не думаешь, что вы слишком разные, чтобы быть вместе?» и добавил миллион смайликов, чтобы я не обиделся. Намек был несправедливым, и я счел нужным написать ему в ответ: «зато она читала больше книг, чем все девушки в нашем классе вместе взятые».

Катон пожал плечами – для него это не было аргументом, но возразить ему было нечего.

Учитель собрал работы. Забирая работу Дианы, он нахмурился, так как было понятно, что она ничего не решила. Девушка встала, чтобы вернуться на свое место. Я хотел прочитать по ее лицу, что она чувствует в этот момент. Вдруг наши глаза встретились. Я постарался улыбнуться ей ободряюще. Она ответила мне легкой, слегка печальной улыбкой, затем пошла к своему месту, приобретая все тот же, обычный для нее, отрешенный вид.

Я испытывал что-то вроде легкого головокружения, улыбка все еще блуждала у меня на лице. Не уверен, но, кажется, Катон покрутил пальцем у виска.

***

Море шипело от дождя, который проливался с темного ночного неба. Но даже за тучами в моем сне я могла чувствовать растущий серп луны. Я стояла на берегу, от моря веяло прохладой, я ощущала под ногами мокрый песок. В шуме дождя мне слышалось имя Вадим. Это было впервые. Обычно мой сон ограничивался берегом, морем, луной и тишиной. Но откуда пришло это имя? Оно было едва слышным, тем не менее, оно было. Мое сердце взволнованно сжалось. Я проснулась. Было около четырех часов утра, за окном, как и следовало ожидать, лил дождь. Вадим?

***

Это был дождливый темный день, который в половине шестого уже почти превратился в ночь. В классе было так тихо, что мне казалось, я слышу раздражающий звон всеобщей сосредоточенности. Олимпиада по физике. Клавдий неторопливо прохаживался между рядов.

Я еще раз пробежал глазами решение последней задачи. Что-то в ней не срасталось, какой-то нюанс явно от меня ускользал, но я никак не мог его вычислить среди вытекающих друг из друга формул и расчетов. Наконец, мне это надоело, я резко встал и протянул учителю свои листы. Я не знаю, что не так с моим решением, но другого у меня все равно нет.

Собрав свои вещи и тихо попрощавшись, я выскользнул в коридор и вздохнул глубоко и свободно. Что сделано – то сделано, теперь я могу спокойно дожидаться результатов. В прошлом году, к своему удивлению, я занял третье место на областной олимпиаде. Но в этом году задания, конечно, куда сложнее.

Я взглянул вдоль коридора и вдруг обнаружил, что дверь в кабинет открыта и из него виден свет. Было уже довольно поздно, неужели кто-то мог остаться? Я решил проверить.

Подойдя к кабинету, я прислушался, однако никаких голосов не было слышно. Возможно, там кто-то из учителей проверяет работы или кабинет просто забыла закрыть уборщица…

Мое сердце пропустило удар, когда я увидел девушку, которая сидела, склонившись над чем-то, за первой партой. Диана. Она была совершенно одна, рисовала что-то карандашом на листе черной бумаги, перед ней лежала еще целая стопка таких черных листов, а рядом стопка оранжевых.

Она подняла голову и, увидев меня, слегка улыбнулась и произнесла:

- А, Вадим, привет.

- Что ты здесь делаешь? – спросил я каким-то не своим хриплым голосом. Я все еще стоял у порога кабинета, пораженный.

- Украшаю кабинет к Хэллоуину, - веселым голосом ответила Диана, сохраняя на лице все ту же милую улыбку.

Точно, Хэллоуин. Я и забыл, что он завтра. Но почему…

- Одна?

Я, наконец, снова обрел способность двигаться и медленно вошел в кабинет, оглядываясь. На стенах висели гирлянды с черными кошками, на учительском столе и на одном из шкафов сзади стояли муляжные тыквы. На каждом из трех подоконников стояло по одной электрической свечке. На столе за Дианой я увидел кипу вырезанных из оранжевой бумаги тыкв, с прорисованными фломастерами полосками и вырезанными глазами.

- Нас назначили втроем, меня, Клэр и Сабину. Девочки достали все это из шкафов, потом куда-то ушли, сказали, что ненадолго…

- И так и не вернулись, - закончил я за нее.

Наши глаза встретились, мое сердце затрепетало, пронзенное до самых глубин. В ее прекрасных темно-голубых глазах, как мне показалось, отразилось то, что она прекрасно все понимала. Однако, она не выглядела ни злой, ни расстроенной.

- Знаешь, ты не обязана делать все это, если они тебя кинули.

- Другие ни в чем не виноваты, зачем же лишать их праздника? Тем более, я делаю это с удовольствием, - сказала Диана с какой-то ласковой радостью в голосе.

Невероятно.

- Я помогу тебе, - сказал я, снимая рюкзак и кидая его на ближайшую парту.

- Ох, нет, Вадим, не надо, я и сама справлюсь. Ты, наверно, очень устал после олимпиады и хочешь поскорее оказаться дома…

Пять минут назад я хотел. Бесконечно далекие пять минут.

- Вдвоем мы справимся гораздо быстрее, тем более, что я никогда не участвовал ни в чем подобном и мне интересно попробовать. А дома меня ждут только уроки… лучше я отдохну здесь. Плюс у меня будет достойное оправдание, если кто-то из учителей спросит, почему я не сделал домашнее задание. Так что ты делаешь?

Диана смотрела на меня еще пару секунд так, словно сомневалась в искренности моих слов, но затем улыбнулась и, проводя рукой над кучей бумаг, стала рассказывать:

- Я вырезаю летучих мышей из черной бумаги… Тыквы из оранжевой я уже вырезала. Так что, остались мыши и еще можно нарисовать пару плакатов, там есть ватманы сзади. Давай я буду рисовать контуры летучих мышей, а ты будешь их вырезать?

- Да, давай.

Это было чудесно. Я и она, только одни, разговариваем. Если это сон, то я не завидую тому, кто меня разбудит…

- Как прошла олимпиада?

Она знала, что я участвую в олимпиаде по физике. Это согрело мне сердце. Может, это случайность, но в какой-то мере она интересуется мной. Даже если просто случайно где-то услышала эту информацию.

- Да ну так… вроде нормально, не знаю, трудно судить.

Она улыбалась, не поднимая головы и не отрывая взгляда от мыши, контуры которой старательно рисовала.

- Уверена, ты пройдешь на следующий этап.

- Ну… не знаю, - протянул я неуверенно. Последняя задача и ее нескладное решение снова встали у меня перед глазами.

- Может, не как самый лучший. Но обязательно пройдешь, - уверенно сказала она, бросая на меня ясный, бодрящий взгляд лучистых, как звезды, глаз. Задача испарилась из моей головы, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ней и о том, как сейчас я близко к ней, и как хотел бы обнять ее хрупкие плечи, сжать ее тонкую, точеную талию, почувствовать, что она живая, из крови и плоти. Она казалась настолько тонкой, легкой и невесомой, что мне хотелось закрыть ее своими руками и защищать от всего, потому что все вокруг было сильнее и злее ее.

- А я вот полный ноль в физике. Это просто какой-то кошмар. Я и так-то толком никогда в ней не разбиралась, а когда пришла к вам, оказалось, что вы ушли куда дальше, чем то, что я проходила в своей школе… И я никак не могу вас догнать.

Радость в ее голосе сменилась на печаль и искреннюю озабоченность такой неутешительной ситуацией. Повисла небольшая пауза, пока я обдумывал то, что собирался предложить. Затем, я решился:

- Если хочешь, я могу помочь тебе разобраться.

Она удивленно на меня посмотрела.

- Ты серьезно?

Вдохновившись, я продолжил:

- Конечно. Знаешь, Клавдий так просто от тебя не отстанет. Он будет вызывать тебя до тех пор, пока ты не станешь решать его задачи, но его не волнует, как это у тебя начнет получаться. А я мог бы объяснить тебе темы, которые вы не проходили, и помочь решать задачи. Мы могли бы остаться ненадолго во вторник, когда у нас физика и не нужно брать дополнительно учебники, и позаниматься, ну, наверно, в читальном зале.

Она пристально на меня смотрела, словно старалась прочитать мои мысли. Я чувствовал нарастающее смущение – вдруг она догадается, что дело совсем не в физике, и не в моих благих намерениях, а только в том, что это – мой туманный и призрачный шанс провести с ней время, завязать более близкие отношения, чем формальное одноклассничество.

Потом она произнесла странным, на пару тонов выше обычного голосом:

- Это было бы замечательно. Иначе, боюсь, я закончу это полугодие с двойкой по физике.

Я улыбнулся ей ободряюще:

- Думаю, ничего подобного не случится.

Мы немного помолчали. Она закончила рисовать летучих мышей и задумчиво смотрела на мои руки, я делал вид, что сосредоточился на вырезании, хотя на самом деле отчаянно желал, чтобы успокоилось сердцебиение, и боялся, что дрожь моих рук станет слишком заметной.

Она сказала тихим, задумчивым, и оттого более проникновенным и доверительным тоном:

- Я и не думала, что ты такой добрый. Думала, ты строишь из себя крутого. Я ошибалась насчет тебя.

Теперь пришла моя очередь удивляться. Я бросил на нее растерянный взгляд, не зная, как реагировать.

- Должно быть, в твоих глазах я выглядел тем еще придурком.

Она смущенно и коротко рассмеялась. Я стал расспрашивать ее еще, что и о ком она думала, подтверждал или опровергал ее идеи, рассказывал ей разные факты из жизни одноклассников. Мы развесили по стенам тыквы и летучих мышей и приступили к плакатам. Диана рисовала фигуры, я раскрашивал, следуя ее указаниям. На мой взгляд, получалось очень даже неплохо. Но, Диана, похоже, была недовольна. Когда оба плаката были готовы, она вздохнула:

- У Клэр получилось бы нарисовать куда лучше.

Я припомнил что-то о том, что Клэр уже несколько лет учится в художественной школе.

- Ну, видно, она решила, что это недостойно ее внимания. Великие художницы не снисходят до плакатов для Хэллоуина.

Диана покачала головой.

- Думаю, если бы не я, она бы с удовольствием проявила себя и расстаралась бы довести класс до того великолепия, которое тут только можно было бы придумать. Но я ей не нравлюсь.

- Почему? – спросил я, и уже в следующую секунду пожалел о своем вопросе, опасаясь услышать что-то вроде «Потому что ей нравишься ты».

Но Диана ответила:

- Мы очень разные. И ее крайне задевает то, что я… не пытаюсь снискать ее одобрения или покровительства.

Наши взгляды встретились, и я снова залюбовался ее глазами. Вообще, было сложно отвести от нее взгляд. В моей голове против моей воли разворачивались картины: я беру Диану за руку, я обнимаю Диану, я провожу большим пальцем по ее щеке…

- Надо их повесить, - деловито сказала ничего не подозревающая Диана.

Я вернулся в реальность и помог ей крепить плакаты.

Когда мы, наконец, вышли из школы, было уже совсем темно, но, по крайней мере, дождь перестал.

- Тебе куда? – спросил я.

Она махнула рукой вправо.

- О, отлично, я тоже живу в той стороне. Значит, нам по пути.

Это было не совсем правдой. На самом деле, куда ближе для меня было бы перейти сейчас дорогу и по косой, дворами, дойти до дома. Но, разумеется, я уже примерно знал, где она живет и мог пройти с ней пару остановок, а затем повернуть, перейти дорогу и немного вернуться назад, также через дворы.

Мы шли, продолжая разговор, вернее, говорил больше я, посвящая ее в жизнь класса. Дождь сделал ее запах ярче – ненавязчиво сладкий, чем-то похожий на аромат персика.

Я не знал, стоит ли мне провожать ее. Я бы хотел, но боялся, что она сочтет меня слишком навязчивым. Наверно, не стоило испытывать удачу, весь этот вечер итак был достаточно невероятным. Я до сих пор с трудом верил, что все это происходит наяву, а не во сне.

- Завтра многие придут в костюмах, будет проводиться конкурс на лучший костюм.

- Как жаль, что я не смогу это увидеть. Это, должно быть, очень весело, - с огорчением произнесла девушка.

Мой взгляд передал незаданный вопрос, и она пояснила:

- Мы с родителями уезжаем завтра утром к бабушке, нужно помочь ей переехать из деревенского дома, в котором она жила летом, в квартиру. До деревни ехать около 8 часов… поэтому мы выезжаем в пятницу утром, чтобы успеть вернуться.

- Понятно, - протянул я. Я был расстроен, что ее завтра не будет. Интерес к завтрашнему дню пропал. Может, притвориться завтра больным и никуда не ходить? Без Дианы будет скучно.

- Жаль, я думал, может, ты тоже придешь в костюме. Из тебя бы вышла очаровательная ведьма.

Диана коротко рассмеялась, и я почувствовал какую-то радостную невесомость.

- Ты думаешь? – продолжая улыбаться, спросила она.

- Конечно, а в чем дело?

Но Диана покачала головой и пробормотала «Просто представила себе это». Я не стал настаивать на объяснениях, хотя причина ее неожиданного веселья осталась мне неясна.

Мы приблизились к месту, где нам следовало разойтись. Мы тепло попрощались.

- Не забудь про вторник, - напомнил ей я.

- О, поверь, я не забуду, - улыбнулась она, - оценки в моем дневнике - самое красноречивое тому напоминание.

Я перешел дорогу и двинулся в глубь дворов, перебарывая отчаянное желание обернуться.

Я был все еще опьянен этой неожиданной встречей, которая дарила мне столько надежд и рисовала передо мной чудесные картины будущего. Однако, разумная часть меня уже принялась анализировать наш разговор. Особенно меня заинтересовал пункт про Клэр. Из слов Дианы получалось, что Клэр – девчачий лидер. Я никогда не думал о ней в таком ключе. Собственно, я вообще мало думал о Клэр. Надо будет поговорить об этом с Катоном, он лучше разбирается в подобных вещах. Важно, что Клэр не любит Диану. Только ли по той причине, которую назвала Диана? Глаза влюбленного подмечают малейшую перемену в предмете своих воздыханий, и если я нравился Клэр, она следила за мной ровно так же, как и я следил за Дианой, то, очевидно, она знает о моем увлечении. Если бы я узнал, что Диане нравится кто-то из наших, я бы возненавидел его от всей души. Испытывала ли Клэр то же самое? И что в таком случае она будет делать? Женщины ужасно непредсказуемы и всегда пугали меня именно этим.

Но Клэр недолго занимала мои мысли, я погрузился в размышления о том, какое отталкивающее впечатление я сначала произвел на Диану, и что теперь она переменила свое мнение… Но действительно ли она его переменила? Сегодняшний вечер прошел очень хорошо, по-дружески. Перед глазами пронеслись обрывков воспоминаний, как она двигалась, как говорила, как смотрела. Каждый раз, когда мы случайно соприкасались, меня пронзала легкая электрическая дрожь, которая теперь отдавалась жаром в моем сердце. Еще - ее смех. Впервые я услышал ее смех, и это было поразительно. Помню, однажды, бабушка отчитывала мою двоюродную сестренку за слишком громкий смех. Я запомнил, как она сказала тогда: «Девушка должна смеяться, как звенят колокольчики». Диана смеялась именно так. В ней было что-то нереальное, неземное…

Мне хотелось бежать, кричать, сделать что-нибудь безумное. Я был счастлив.

Ужасно, что я не увижу ее завтра.

***

Мои родители уехали, как и должны были, к бабушке. Мне пришлось симулировать простуду, чтобы меня оставили. Мой голос был настолько убедителен, когда я обещала пить много чая и не вставать с постели, что не поверить мне было невозможно. Я крайне редко использую свои способности для влияния на людей, а тем более на родителей, но это был особый случай. Эта ночь принадлежала мне, а я ей, но никто не должен был знать об этом, и никто не должен нам помешать.

Чем гуще становилась тьма, тем прозрачней становилось мое тело. От кожи шел серебряно-лунный свет, и с его нарастающим свечением мое тело наполнялось легкостью. За какие-то полчаса я полностью изменюсь: я стану гибкой, как травинка, абсолютно невесомой, прекрасной, неуязвимой. Это было перерождение, когда моя внутренняя сущность выходила на поверхность. Лишь дважды в год я могла быть ведьмой не только в душе, но и в физическом воплощении. Моя сила была на пике своего могущества, а изменившийся мир был чутким и податливым, словно воск.

В эту ночь я могла просто быть собой и ничего не бояться. «Невидима и свободна!» - вслед за булгаковской Маргаритой я произнесла эти слова ликующим шепотом, зная, что с этой секунды и до первого рассветного луча я предоставлена сама себе в новом обличье. Я поманила прямоугольник лунного света с пола, и на моих пальцах он стал легкой белой материей, которая тут же обвила мое тело наподобие платья. Теперь я готова к прогулке. Я открыла окно и встала на подоконник. Оттолкнувшись, я нырнула в воздух так, как ныряют в теплое море, со счастливой улыбкой и радостным трепетом в груди, совершенно не ощущая осенней промозглости. Я быстро набирала скорость, взмывая к ночному небу, и когда огни города остались внизу, позади, со счастливым визгом закружилась, утопая в невероятных эмоциях, бьющихся во мне искрометным фонтаном. Постепенно мое кручение замедлилось, и я остановилась лицом к лицу с луной. Завороженная, умиротворенная, я смотрела на свое божество, возносила себе хвальбы и молитвы, а в ответ наполнялась нежной отрешенностью и вечностью, пропитанной любовью. Мне слышалась нежная музыка, она рождала во мне чувство гармонии и уверенности в собственном предназначении. Дитя природы, ее неизведанных таинственных сил, я была в ладу с собой и со всем миром. Медленно скользя, я спустилась вдали от города на увядшую землю, устланную лунным светом. Рядом не было никого и моей силы хватило бы на то, чтобы заставить эту поляну зацвести, но это было бы губительно для всего растущего, потому что травы и деревья готовились к зиме. Необходимость вырваться из привычной обстановки и побыть одной привела меня сюда. Моя душа была полна, каждый вдох распирал мою грудную клетку, и я слышала рокот набегающих волн: мое прекрасное, вечное, внутреннее море. Я распласталась на земле и в ночном звездном небе наблюдала чудесные, неведомые картины о старых и новых временах, я видела моменты, искренность которых запечатлело небо: моменты любви и жертвенности, моменты свершений, требовавших от людей мужества на грани невозможного. Звезды говорили мне, а я слушала их и смотрела, впитывала в себя далекие образы тех, чье время еще не пришло или кануло в лету. Когда наступило насыщение, я встала, послала воздушный поцелуй небу и стремительно, по дуге, вновь преодолела расстояние до города. Здесь я могла немного пошалить, прогуливаясь по двойной сплошной на магистрали, забираясь на балконы, катаясь на крышах автобусов, чертя мелом знаки защиты в старых беседках.

С той силой, что сейчас была у меня, я могла создавать или разрушать. Но я не хотела ни того, ни другого, эта ночь для меня была полна невинности и радости, она была моим очищением, моим вдохновением на грядущие одинокие, сомкнутые тайной дни.

Когда небо начало светлеть, я вернулась домой. Я немного поколдовала над нашим домом, укрепляя его, наполняя жизненной силой, доброй энергией. К рассвету мое тело снова обрело вес, солнце еще не показало свои первые лучи, когда я уже свернулась клубочком на постели, с удовольствием погружаясь в сон.

***

Диана не пришла в школу в пятницу, как и говорила, но я не мог оставить без внимания тот факт, что Клэр и Сабина специально оставили Диану одну, чтобы свалить на нее всю подготовку. Они либо рассчитывали, что Диана все бросит и уйдет, чтобы потом у них был повод обвинить ее и внести в список презираемых, либо предполагали, что одна она ни за что не справится, и все будут смеяться над ней и ее украшениями. В любом случае, они не угадали. Кабинет был хорошо и интересно украшен, а у Дианы был я, чтобы защищать ее интересы, пусть даже она пока и не знала об этом.

Я зашел в кабинет и увидел как раз ту картину, которую и ожидал увидеть. Катон стоял около парты, где сидели Клэр и Сабина, и пытался флиртовать с Сабиной. Своими бурными высказываниями и шутками, сопровождаемыми смехом девушек, он привлекал внимание всех окружающих. Растянув губы в улыбке, я приблизился к ним и бодро и громко их поприветствовал. Они поздоровались в ответ. Клэр обволокла меня нежным и чарующим взглядом из-под наращенных ресниц, который вызвал во мне только дополнительное раздражение.

- Здорово украшен кабинет, правда? – спросил я громко, чтобы остальные тоже могли слышать, однако смотрел я при этом на Катона.

- Да, круто, особенно здоровские эти летучие мыши, такие классные! - поддержал меня друг.

- Не зря же мы на них вчера столько времени потратили с Дианой: она их рисовала, а я вырезал. Их не так-то легко вырезать, этих мышей!

К моему удовольствию, брови Катона поползли вверх. Я продолжал:

- И плакаты мы с ней нарисовали. Истории всякие друг другу рассказывали, ну, знаете, чтобы поддержать хэллоуинское настроение. Между прочим, Диана знает массу всяких ужастиков, я бы никогда не подумал.

Клэр немного побледнела, несмотря на весь тот слой краски, который был на ее лице. Она больше не улыбалась и сохраняла молчание. Зато мне задала вопрос Сабина:

- Разве ты не был вчера на олимпиаде?

- Был, конечно, но быстро закончил, увидел, что Диана украшает кабинет и решил ей помочь. Кстати, Клэр, разве не ты должна была ей помогать?

- Я не смогла прийти, мне нужно было срочно вернуться домой, - хрипло ответила Клэр.

- Ты бы хоть предупредила, что ли. Хорошо, что Диана справилась без твоей помощи, согласись, не каждая новенькая смогла бы так все сделать. Думаю, наш кабинет получит приз за лучшее оформление.

- Нужно пройтись по другим кабинетам и оценить конкурентов, - решительно заявил Катон и потянул меня за рукав. Девушки выглядели расстроенными. Внутри я злорадно смеялся. Я слышал, что другие одноклассники перешептываются.

Как только мы вышли из кабинета, Катон набросился на меня с расспросами.

- Ты и Диана вчера вечером? Давай - рассказывай!

Я рассказал ему, как было, без особых лирических подробностей, конечно.

- И ты даже не позвонил мне! – укоризненно воскликнул он, - и как вы теперь?

- Хорошие знакомые… возможно, друзья.

- Ты должен был ее проводить, - убежденно произнес Катон.

- Думаешь? Мне не хотелось форсировать события…

- Уверен, она ждала этого.

Я посмотрел на друга. Катона, в общем-то, можно было назвать одним из самых крутых парней нашего класса, он флиртовал со всеми девочками подряд хотя бы из спортивного интереса и прилично разбирался в девчачьей психологии. Наверное, он прав, и она ждала этого.

- Но за весь вчерашний вечер у меня так и не появилось неопровержимых доказательств ее симпатии ко мне и мне не хотелось показаться слишком навязчивым.

«И слишком влюбленным», - добавил я про себя хмуро.

- Вадим.

Катон оттащил меня к окну и поставил напротив - так, чтобы видеть мое лицо.

- Она тебе нравится?

- Да, - ответил я твердо и смотря прямо в глаза.

- Насколько сильно она тебе нравится?

- Очень, - я помедлил и добавил, переводя взгляд на пейзаж за окном, - она мне снится каждую ночь.

Я скучал без нее. Возможно, было бы даже уместней сказать, тосковал. Этот день без нее обещал быть длинным, пустым и серым, как и небо за окном.

- И что ты собираешься делать? – Катон явно задавал мне какие-то наводящие вопросы. Я пожал плечами.

- Если ты так и будешь ждать у моря погоды, ты дождешься только одного: она начнет встречаться с кем-то другим.

От одной этой мысли меня обожгло.

- Она нравится кому-то еще? – с холодным бешенством спросил я.

- Насколько я знаю, нет. Ты первым разглядел ее, но что помешает со временем и другим увидеть в ней то, что в ней видишь ты? Но не в этом дело, - Катон раздраженно помахал руками, - я только хотел сказать, что ты должен ее добиваться. Если она тебе нравится, если ты хочешь быть с ней – будь настойчивей. Насколько я могу судить, Диана не из тех девушек, которые делают первый шаг. Так что все целиком и полностью зависит от тебя.

Я помолчал. В его словах был смысл. Ее красота будет привлекать, и однажды кто-то, кто не будет испытывать к ней столь глубоких чувств, станет ухаживать за ней. Но этот человек никогда не будет ее любить так, как я ее люблю. Страх быть отвергнутым, ожидание, что ее отказ разобьет мне сердце… Я просто трус, если из страха боли готов упустить девушку, лучше которой никогда не встречал!

- Ты прав, Катон, - я увидел одобрение в глазах друга и улыбнулся. На душе у меня стало легче.

Мы вернулись в класс. Катон прошептал:

- Кстати, ты здорово задел Клэр. Наверняка, она теперь жалеет, что не осталась вчера.

Я посмотрел на Клэр. Она пыталась скрыть следы расстройства, но ту радость, что была написана у нее на лице утром, было не вернуть. Может, это было жестоко, но я почувствовал удовлетворение.

***

Как жаль, что нет на свете заклинанья, позволяющего юной ведьме с легкостью овладеть физикой, алгеброй и прочими точными науками. Родители предложили мне взять репетитора, но я отказалась, сославшись на то, что одноклассник обещал мне помочь. Меня до сих пор смущает это предложение. Судя по тому, что я чувствовала и видела в ауре Вадима, это был очевидный шаг на сближение. Но могу ли я себе позволить это сближение? Он ничего не знает обо мне, я никогда не смогу открыть ему свою тайну. Как скоро он начнет замечать? Смогу ли я отдалиться, когда это станет слишком опасным? Все эти вопросы поднимали волны на моем море. Ветер нес холодные брызги мне в лицо.

Но от него исходит столько тепла, невозможно сопротивляться, он пропитан силой и солнцем.

В конце концов, луна светит, потому что отражает свет солнца.

***

Я толкнул перед собой дверь в читальный зал библиотеки, придержал ее вытянутой рукой и, лучезарно улыбаясь, произнес:

- Прошу!

Диана улыбнулась и мягко проскользнула мимо меня, коснувшись легким облачком аромата. Я вошел вслед за ней. В читальном зале, кроме нас, были только какие-то две девочки, наверно, из шестого или седьмого класса. Судя по книгам, которые лежали перед ними, они готовили доклад до географии. Мы с Дианой устроились в уголке у окна: Диана ближе к окну, я рядом с ней. Я был доволен, так никто нам не сможет помешать: любого, кто подойдет с моей стороны, я спроважу без малейшего зазрения совести.

Я начал объяснять. Я хорошо разбирался в теме, о которой говорил, а потому объяснял подробно, обстоятельно, с примерами и шутками. Диана внимательно слушала, то и дело вскидывая на меня взгляд пронзительных глаз. Иногда она улыбалась, а в особо удачных местах даже тихо смеялась. Ее чарующий серебристый смех, ее нежные губы, которые иногда чуть-чуть волнующе приоткрывались, ее глаза, светло-голубые по краю радужки, но стремительно темнеющие к зрачкам, ее аромат, нежно-персиковый с нотками кардамона, мягкая волна ее черных волос, ниспадающих на плечи и спину, подбородок, выделяющийся идеальной линией на фоне светлого окна, пушистые и длинные ресницы, взлетающие, словно взмах крыла,– вся она, хрупкая, подавшаяся вперед к парте в неослабевающем порыве заинтересованности, опьяняла меня, вдохновляла, отрывала от реальности и от земли. Я бы хотел, чтобы это наше занятие не заканчивалось никогда.

Я показал ей, как решать задачи по той теме, которую мы с ней проходили. Затем попросил ее решить что-нибудь самой, проговаривая при этом, что и зачем она делает. С формулами все было неплохо, но расчеты ей давались нелегко, она часто ошибалась, приходилось пересчитывать. Это ее расстраивало, но я успокаивал ее тем, что если все формулы правильные и она ошибется только в расчете конечного результата, то Клавдий поставит ей четверку, учитывая то, что Диана не имеет никаких амбиций в плане физики.

Мы не успели рассмотреть все темы, с которыми у Дианы были проблемы, хотя занимались уже полтора часа. Возможно, это произошло, потому что иногда мы отвлекались на другие темы. Так, например, я имел возможность узнать, что раньше Диана жила в таком же небольшом городе, как и наш, и что она переехала сюда с родителями, потому что ее отцу предложили здесь лучшую должность, и она, в целом, рада переезду. Еще я узнал, что она очень любит читать и ее любимая книга «Мастер и Маргарита», что она совсем не играет в компьютерные игры, но любит настольные, а также, что она всегда мечтала научиться играть в бильярд. Я бережно собирал и сохранял для себя все эти откровения. Также я рассказал ей кое-что о себе, например, что тоже люблю читать, но фантастику, а большая часть книг из школьной программы наводит на меня скуку, поэтому у меня не очень хорошие оценки по литературе. Я назвал ей несколько своих любимых авторов, среди которых она живо откликнулась на фамилию Ефремов – к моему удивлению, она знала и любила этого автора.

- Его сейчас забыли, почти не читают, и это несправедливо, он так пишет, а его идеи, сюжеты! Сейчас никто так не пишет.

Я не согласился с ней, возражая, что Стругацкие пишут ничуть не хуже. Она внимательно выслушала мои соображения и не стала дальше спорить, но было очевидно, что своего мнения не изменила. Ефремов был ей ближе. Несмотря на то, что наши мнения разошлись, факт, что я могу с кем-то это обсудить, восхитил меня.

Словом, по окончании нашего занятия я с удовольствием отметил, что наша дружба продвинулась в своем развитии. Мы договорились, что посидим в другой день еще раз в библиотеке, чтоб разобрать оставшиеся темы.

Мы вместе шли домой, продолжая наш разговор. Я никогда не замечал раньше, что мне не хватает именно такого собеседника: мне приходилось обдумывать ответы, чтобы мои слова не были пустыми, я должен был напрягать память и мозг, старался быть оригинальным и в то же время не выглядеть глупым. Разговоры с друзьями были проще, я мог сказать наперед, как будет развиваться разговор, и быть самим собой было достаточно, чтобы иметь признание в их компании. С ней я старался быть лучше.

Мы подошли к месту, где разошлись в прошлый раз. Мне нужно было преодолеть этот трудный момент.

- Уже довольно поздно и темно, я провожу тебя?

Она выглядела растерянной.

- Это необязательно…

Она мне отказала? Что-то внутри меня начало рушиться. Но слова Катона всплыли у меня в голове, и я нашел в себе силы сказать:

- Я настаиваю.

Диана улыбнулась и кивнула мне:

- Хорошо, пойдем, тем более, идти осталось недалеко.

Еще одна маленькая победа, еще один маленький шаг, чтобы быть ближе к ней.

***

Я сидела на берегу, а снежинки, медленно и печально кружась, опускались и растворялись на водной глади. Я не знала, что одиночество было горько до того дня, пока не провела удивительно теплый вечер с Вадимом. Теперь я обречена чувствовать этот привкус везде, где бы ни появилась, замкнутая на семь печатей и замков тайны, силы, магии. Мое море почти не дышало, но я знала, что его никогда не схватит лед. Даже здесь, во сне, я была одинокой и грустной. Пусть мне никогда не снятся кошмары, но и Вадима я никогда не увижу во сне. Многие люди видят дорогих людей во сне, только не я. Мне всегда снится море.

Да и сон ли это? Другое измерение, в котором я провожу ночные часы.

Он добрый, взялся заботиться обо мне. Когда мне тяжело, я вспоминаю о нем, и в этом воспоминании нахожу себе опору и поддержку. Каждый наш разговор, даже незначительный, обмен бессмысленными фразами, дарит мне тепло и покой. Мне кажется, отказаться от него означает замерзнуть, превратиться в холодную и пустую куклу с сияющими от колдовства глазами.

***

Я медленно поднимался по лестнице, на ходу застегивая толстовку и поправляя рюкзак. Я уходил с тренировки последним, потому что решил еще немного позаниматься на тренажерах после обычной тренировки с командой. Теперь по моему телу разливалась приятная усталость, было лень двигаться, идти в том числе, поэтому путь домой предстоял долгий. Я вышел на первый этаж и в конце коридора, у подоконника напротив женского туалета, заметил стайку девушек из нашего класса. Конечно же, среди них были Клэр и ее лучшая подруга, они стояли, опираясь спиной на стекло и подоконник, и сразу же становилось очевидным, что они – центр этой группы, что все остальные столпились возле них, и каждая стремилась оказаться ближе к звезде. Я внутренне усмехнулся и решил подойти к ним. Приближаясь, с удивлением отметил, что среди них была Тамара. Это было необычно, Клэр отвергала Тамару, и девочки из ее компании всегда достаточно ясно давали понять, что Тамара им не ровня. Что же изменилось?

Завидев меня, девушки заулыбались и немного расступились. Я спросил:

- Почему вы не идете домой?

Ответила Клэр:

- Ой, да мы что-то сначала ждали Тину, а потом заболтались…

Заболтались. Уроки закончились два с половиной часа назад. Нет, есть в девушках что-то такое, чего я не пойму никогда.

- Как тренировка? – поинтересовалась Сабина.

- Как обычно, - пожал я плечами.

- А почему ты так поздно уходишь? Ведь ребята уже давно ушли?

Все-то они замечают.

- Я решил еще позаниматься.

- Оо, качаешься, значит, мускулы наращиваешь.

Странные глупые смешки и улыбки. Я почувствовал себя неуютно. Надо было срочно уходить, зачем только подошел.

- Мускулы это святое, - проронил я, - ладно, девочки, пойду я, до завтра…

- Мы в общем-то тоже уходим, - вмешалась Клэр, отрываясь от подоконника. Весь рой послушных фавориток двинулся вместе с ней. Мне стало еще более неуютно и даже чуть-чуть противно. Появилось ощущение, что они ждали меня.

Мы неторопливо проходили коридор, Клэр шла рядом, все остальные держались позади. Королева и ее свита. Моя роль в этом спектакле оставалась сомнительной. К несчастью, не было никакой возможности от них отвязаться.

Несколько шагов мы сделали молча, у меня появилось чувство, что Клэр собирается с силами для какого-то выпада. Наконец, наигранно-небрежно, она произнесла:

- Я слышала, ты даешь Диане индивидуальные уроки по физике?

Мы занимались с Дианой дважды, и третьего раза не предвиделось. От меня не укрылись нотки ядовитой иронии в голосе Клэр. Я осторожно выбирал слова:

- В ее школе была другая программа, я помог ей догнать нас.

- Конечно, конечно, - Клэр энергично кивнула и послала мне одну из своих лучших улыбок.

Я пребывал в растерянности.

- Бедненькая, ни с чем не может справиться сама, и на Хэллоуин тебе пришлось ей помогать, и по физике…Тяжело ей будет по жизни. А, может, она просто видит, что ты такой добрый и пользуется тобой. Так всегда, начинается с чего-то малого, а потом человек просит сделать за него все больше и …

- Это была моя идея, - резко оборвал я Клэр, - я предложил Диане свою помощь.

Позади стало тихо, слышался лишь негромкий топоток шагов. Я испытывал не до конца мне понятное злорадство.

Клэр быстро взяла себя в руки.

- Ну и как проходят занятия, есть успехи?

Язвительность в ее голосе усилилась, я почувствовал, что в вопросе есть двойное дно.

- Хорошо, Диана все схватывает на лету, думаю, скоро ее оценки по физике заметно улучшатся.

- Ну да, будешь ее потом к олимпиадам готовить, - неожиданно встряла Сабина. Они с Клэр обменялись взглядами, словно обменялись мыслями. Я решил еще немного подразнить их, и шутливо ответил:

- Кто знает, может, действительно, буду.

Клэр улыбнулась какой-то злой и жестокой улыбкой. Она явно собиралась провоцировать меня и дальше.

- И все же, есть в ней что-то такое странное. Она все время носит только белое и черное, вы заметили? Лучше бы она носила что-то яркое, это отвлекало бы внимание от ее ужасно белого лица. Она такая бледная, как призрак или вампир. Ужасно, почему она не хочет походить в солярий?

Я поморщился от одной этой идеи. Диана была прекрасна такой, какой была. Сзади девочки поддерживали Клэр, поддакивая ей на разные лады. Толпа попугайчиков, вечно стремящихся к однообразию во внешности и в суждениях, слепо следующих идеалу Клэр. Я произнес, не обращаясь ни к кому конкретно и сразу ко всем:

- Зато у нее есть свой стиль. Она потому вам и не нравится, что слишком отличается от вас и не боится показывать свою индивидуальность.

Толпа попугайчиков никогда не признает себя толпой. Каждая из них считала себя особенной, неповторимой, уникальной. Сейчас каждая из них обиделась на меня, обиделась со всей злобой нежелания признавать очевидное.

Мы дошли до лестницы, ведущей в раздевалку. Клэр вкрадчиво спросила, стараясь смутить меня:

- Ты защищаешь ее?

Я не хотел, но в моем голосе все же прозвучал вызов:

- А должен?

Клэр фыркнула и начала спускаться, девочки двинулись за ней, обтекая меня с двух сторон. Я так и остался стоять, я не желал больше идти с ними и слушать их глупости.

Клэр обернулась, я громко сказал ей с лестницы:

- Я кое-что забыл в зале, не ждите меня.

Махнул и, развернувшись на пятках, неторопливо пошел обратно в коридор. На моих губах расцветала улыбка. Я чувствовал себя триумфатором, словно вышел победителем из хитрого сражения, словно выбрался невредимым из клубка змей. Но следующая внезапная мысль стерла улыбку с моего лица.

Хорошо же я буду выглядеть, когда Диана, наконец, скажет мне, что я для нее всего лишь друг, помогавший ей подтянуть оценки по физике, и ничего более.

***

Я могу чувствовать даже то, как нагревается воздух около лампы, а потом постепенно растекается и смешивается с остальным воздухом. Я могу даже чувствовать запах пыли от лампочки, хотя расстояние от меня до лампочки около метра. Когда луна растет, вместе с ней растет и моя сила. Сейчас она где-то в середине пути, но когда она станет полной, мне ничего не будет стоить погасить эту лампочку. Думаю, и еще несколько лампочек, хотя не могу сказать сколько – не пробовала, не считала.

Было тепло, ласковый свет лампы пробивался оранжевым сквозь веки. Мои мысли разбегались, я позволила себе задремать. Перед моим внутренним взором проносились сценки и лица из прошедшего дня. Постепенно весь этот внутренний хоровод сосредоточился только на Вадиме. Его ободряющая улыбка. Вспыхивающие и тающие искорки в карих глазах. Его манера лохматить волосы левой рукой, когда он увлекается. То, как часто я ловлю его взгляд и странное, электрическое волнение охватывает меня от его взгляда. Я призналась самой себе, что хотела бы проводить с ним больше времени, но по ряду причин это было нежелательно. Словом «дружба» не прикроешься от злых языков одноклассников, к тому же, меня и так не любят, поэтому насмешки будут язвительны. Если даже я и заслужила это, то Вадим точно нет. Ставить его в неловкое положение выбора я не хотела, как не хотела и жизнь ему портить. Но даже если бы мы стали общаться больше и ближе… однажды моя колдовская сущность встала бы между нами. Мистическая сила, присутствующая во мне, то сильнее, то слабее… ее непросто скрывать. А рассказать – слишком страшно, потому что я не могу представить человека, который не оттолкнул бы после такого откровения.

После волнения от воспоминаний пришла грусть. Я открыла глаза. Что же будет дальше? Я могла попробовать это узнать. Стараясь не привлекать внимания родителей, я налила молока на кухне и вернулась в комнату. Итак, небольшое зеркало, зажигаю ароматическую свечу, она отражается. Наклонившись к свече, шепчу в самое пламя «Белые ночи, белые дни…» - каплю молока – « Красное солнце новой зари» - капля крови – «грядущего тайну мне покажи». Отражение огонька стало вытягиваться, от него невозможно было оторвать взгляд. Запахло снегом, воздух, проходящий через мои ноздри, стал морозным. В моих глазах потемнело, словно настала ночь. Я ощутила, что иду. Рядом со мной идет кто-то еще. Кто-то теплый. Вадим? Я осторожно бросила взгляд на своего спутника. Вадим. На моем сердце потеплело. Очертания вокруг были знакомыми, дорога к моему дому. Я не могла ничего слышать, такова была природа моего предвидения, но мы о чем-то разговаривали. Вот и мой подъезд. Я оборачиваюсь, мои губы улыбаются. Он что-то говорит, потом повисает пауза, и вдруг он наклоняется ко мне.

Видение исчезло, меня резко вытолкнуло на поверхность от переполнивших эмоций. Свеча фыркнула и погасла. Мое сердце гулко билось. По губам блуждала глупая потерянная улыбка, с которой я не могла справиться.

***

Шли дни. Наверно, нас с Дианой можно было назвать друзьями. Мы часто общались на переменах, иногда после школы шли вместе домой. Я всегда чувствовал себя немного неловко, не представляя, как выглядит со стороны мое поведение, боясь попасть в глупое положение, обнаруживая свою далеко не дружескую заинтересованность, боясь показаться смешным в глазах школьного общества, боясь поставить под удар Диану. Было так много препятствий. Казалось, Диану одолевали те же сомнения. Или же ей было все равно. Она была неизменно ласкова и приветлива со мной, но что это доказывает? Это могло быть лишь проявлением вежливости и дружеской симпатии.

Я беспрестанно анализировал ее поведение, взвешивал каждое ее слово, оценивал каждый ее взгляд, каждое ее движение, стараясь понять, нравлюсь ей или нет. Я боялся застрять в категории друзей. Как друг, я оставался бесконечно далек от того, что желал на самом деле, а мне хотелось… обнимать ее за плечи, держать за талию, прижимать к себе, касаться волос, лица, целовать ее… Желание целовать было сильнее всего. Иногда, когда мы просто стояли рядом, молча, и я чувствовал исходящее от нее тепло, мне вдруг живо представлялось, как я целую ее, волна жара пробегала по телу и земля уплывала из-под ног... Я прикладывал максимум усилий, чтобы «иногда» не превращалось в «каждый раз». Интересно, что отражалось на моем лице в такие моменты, но спросить у Катона было неудобно.

Размышления о том, нравлюсь ли я ей, сводили меня с ума. Я и не думал, что можно настолько утонуть в этом. Все чаще мне хотелось признаться ей во всем, спросить напрямую, и знать уже наверняка: правда не могла быть хуже неизвестности. Но мне не хватало духу. Слова, буквально рвущиеся из меня, застревали в горле.

Я решил, что мне нужен подходящий момент - нечто романтическое, располагающее к подобного рода беседам. В начале декабря я услышал разговор девятиклассниц, с восторгом обсуждающих предстоящий рождественский бал, на который им впервые было разрешено пойти, и меня как громом поразило. Идеальный вариант. Диана и я должны быть на этом балу.

***

Из множества запахов, смешавшихся в воздухе, я мог отчетливо различить нотки ее духов. Я старался дышать глубже, наслаждаясь ими и опасаясь, что он вот-вот исчезнет, растворится.

- Катон, можно тебя попросить.

- О чем? – пробубнил Катон, не отрываясь от спешного переписывания домашнего задания из моей тетради.

- О дружеской услуге, - медленно произнес я, не зная, как лучше сформулировать свою просьбу.

Катон бросил на меня короткий пронизывающий взгляд и, продолжая писать, спросил:

- О какой же?

- Помоги мне пригласить Диану на рождественский бал.

- Подойди и пригласи, - равнодушно ответил Катон.

Я вперился в него взглядом.

- Что?

- Что, если она мне откажет? – произнося это вслух, я почувствовал себя беспомощным котенком. Крайне неприятное ощущение. Мне было стыдно говорить об этом, но Катон – мой лучший друг, он должен был понять.

Он посмотрел на меня скептически, потом вздохнул и произнес:

- Хорошо. Что ты предлагаешь?

Если честно, план даже мне казался оторванным от реальности.

- Вон она. Пойдем.

- Не могу поверить, что согласился, - прошипел Катон за миг до того, как растянул губы в своей фирменной лучезарной, способной растопить любое женское сердце, улыбке.

Диана медленно шла впереди нас по коридору. Перемена была даже не на середине, торопиться ей было некуда. Тамары тоже не было. По-моему, момент идеальный.

Мы нагнали ее.

- И что такая красивая девушка делает одна посреди коридора? – нарочито томно спросил Катон.

- Идет на урок, - слегка запнувшись, ответила растерянная Диана.

- Готова к часу мучений над сочинением по одному из унылых поэтов серебряного века? – весело спросил я, включаясь в беседу с другой стороны.

- Я люблю мучиться над унылыми поэтами, - улыбнулась девушка.

- Бывает, - лицо Катона слегка передернулось. Вот уж он точно не был поклонником поэтов.

- Они не всегда такие скучные, как кажутся,- добавила Диана тихо, заглядывая в лицо Катону.

Было что-то ужасно проникновенное в этом взгляде. У меня засосало под ложечкой. Что, если ей нравится Катон? Зачем она на него так посмотрела?

- Удиви меня, - фыркнул Катон.

- Например, «Жираф» Гумилева. Думаю, тебе было бы легче написать сочинение, опираясь на это стихотворение. Или «Гамлет» Пастернака. Если захочешь добавить немного драмы, - Диана старалась говорить это легко и с улыбкой, но, мне показалось, с тревогой ожидала реакции Катона.

Он немного помолчал.

- Я читал «Жирафа», цепляет, - нехотя признал он.

Лед был разбит. Диана попала в точку, угадав с выбором стихотворения.

- Оказывается, все не так безнадежно, - отметил я вслух, - и, похоже, сегодня сочинение буду списывать у тебя я.

- О, да. Сегодня на литературе взойдет моя звезда. Но так и быть, прерогативу пригласить на бал прекрасную даму оставлю за тобой.

Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Я почувствовал, как мои пальцы холодеют, а к щекам приливает кровь. Я почувствовал себя ужасно глупо. Мы так не договаривались! Диана бросила на меня удивленный взгляд и тут же отвела глаза.

Отступать поздно.

- Да, Диана, я хотел тебя спросить…

Я мямлю и путаюсь в словах. В ее глазах я должен выглядеть полным придурком.

- Ты собираешься пойти на рождественский бал?

Вряд ли так нужно приглашать прекрасную даму на бал. Безнадежный идиот. Я не мог заставить себя поднять глаза – она мне так нравилась.

- Я… даже не знаю. Я не думала об этом, - Диана растеряно замолкла и потом прибавила: не думаю, что мне будут там рады.

Катон решил подключиться.

- Я буду тебе рад. Вадим, однозначно, тоже. Тамара будет рада и, наверняка, захочет пойти вместе с тобой. Смотри, уже целая компания набралась! – Катон несколько переигрывал энтузиазм, но его старания не пропали даром. Диана улыбнулась.

- А все остальные?

- Забей. Все остальные будут слишком заняты собой, чтобы замечать еще кого-то, - уверенно заявил Катон.

Диана бросила на меня взгляд, словно ища моего одобрения.

- Я буду рад, если ты пойдешь.

Это было правдой от первого до последнего слова. Правдой, не передающей всю глубину моего чувства.

Диана застенчиво улыбнулась: Я подумаю.

Я посмотрел на Катон. Его взгляд был устремлен в конец коридора, где, только что выйдя с боковой лестницы, появилась Сабина.

- Есть еще один человек, которому я буду рад на вечеринке. Прошу меня извинить, - и ни мало не дожидаясь ответа, Катон устремился в глубь коридора.

Секунда, и мы остались одни. Я не знал, что сказать.

- Это даже не совсем бал, а скорее дискотека, ничего выдающегося, но… бывает весело.

Я заполнял паузу, как мог.

- Хорошо, что ты меня предупредил, иначе я бы пришла в длинном бальном платье. Вот бы все посмеялись…

Диана улыбалась, но за ее улыбкой пряталась неуверенность.

- На самом деле, лучше бы это был настоящий бал, с дресс кодом и все такое. Обычно девочки приходят туда скорее раздетыми, чем одетыми, и ведут себя вдвое глупее, чем обычно. Пойдем в класс? Перемена скоро закончится.

Диана кивнула, и мы двинулись в сторону нужного класса.

- Ты уже решил, о стихотворениях какого поэта будешь писать? – внезапно спросила Диана.

- Нет, - протянул я, - у меня вообще довольно напряженные отношения с поэтами.

Диана запустила руку в свою сумку с учебниками и тетрадями, деловито в ней покопалась и извлекла из нее книгу в мягком переплете, не похожую ни на один из наших учебников.

- Возьми. Это тебе пригодится. Здесь стихи Пастернака и к ним критика и комментарии литературоведов. Сможешь вставить это в сочинение.

Я был ошарашен, и бестолковая улыбка расплылась у меня на лице. Почти машинально я взял у нее из рук книгу. Она заботится обо мне? Как приятно…

Момент чуда был грубо прерван звонком на урок.

- Ну, удачи, - сказала Диана и порхнула к своему месту за партой.

В класс вошла Сабина в сопровождении Катона, за ними вошла Клэр в окружении своих фавориток, среди которых робко топталась Тамара. Интересно, замечает ли Диана, что Тамара старается примкнуть к обществу Клэр, а если замечает, то, что она об этом думает…

Сочинение мы с Катоном почти целиком списали из книжки, думаю, это были наши самые многословные и содержательные работы по литературе за все прошедшие годы. После урока мы оба горячо благодарили ее за помощь.

- Рада, если вам это помогло, - ответила она с легкой улыбкой. И постепенно удалилась, растворившись за множеством спин, рук и затылков, уплывающих в глубь коридора. «До завтра», - прошептал я про себя, - «до завтра».

А потом хлопнул Катона по плечу и весело сказал:

- Пошли! Время гонять мяч!

***

Итак, я пригласил ее. Она не обещала, что придет, но я все равно буду ждать ее там. Пусть мы не поднимали больше эту тему, я не задавал вопросов, и она ничего не говорила, но я был уверен, что она думает об этом.

Чем ближе был день икс, тем больше я нервничал. Я решил для себя, что признаюсь ей в своих чувствах в этот вечер, но сомнения продолжали одолевать меня, равно как и робость. Наше общение продолжалось в дружеском ключе, с одной стороны - с другой я боялся разрушить эти завязавшиеся теплые и приятные отношения, но этого было недостаточно, и каждый проведенный рядом с ней день оставлял горечь этой недостаточности. Диана занимала все мои мысли, она была первой, о ком я вспоминал утром, весь день в школе я приглядывал за нею, прислушивался, что говорят о ней другие, искал поводы с ней поговорить и способы укрепить ее расположение ко мне. Я отдавал ей учебник, если она забывала свой, я подсказывал ей на физике, когда она отвечала у доски, я прикрывал ее в волейболе, потому что она совершенно не умела играть. Разумеется, мои робкие ухаживания не могли быть незамеченными моими одноклассниками. Мы стали предметом множественных обсуждений, к счастью, в основном я, пренебрегший признанной королевой Клэр ради тихой затворницы Дианы. Что касается Клэр, то она, судя по всему, совершенно остыла ко мне и перестала обращать какое-либо внимание: я часто видел ее счастливо смеющейся в окружении мальчиков из параллельного класса. Не знаю, как их могли привлекать столь примитивные и неприкрыто-искусственные методы, ее ужасно громкий смех и вычурная пальба глазами. Но парни вились вокруг нее, ей это нравилось, и я не мог желать лучшего, если это отвлекало Клэр от моих развивающихся отношений с Дианой, хотя злобный взгляд, которым она провожала Диану, от меня не укрывался. Тем не менее, даже если она с кем-то и обсуждала Диану, сплетни и слухи не разрастались и не перетекали от группы к группе, как обычно бывает в таких случаях. Диану хранил дух затворничества и еще какой-то другой добрый дух. В любом случае, я был рад, так как слухи и сплетни могли бы серьезно нарушить ее душевный покой, а я этого не хотел. Любовь, которую она во мне пробудила, сделала меня более восприимчивым и альтруистичным. «Благо для нее» подспудно сформировалось в мою внутреннюю цель, слова «ради нее» и «для нее» стали привычными в моем внутреннем монологе. Все, что я хотел для себя – это чтобы она была рядом со мной и была счастлива. Изредка в своих мыслях я позволял себе объединить эти два понятия в одно «была счастлива рядом со мной», но мне казалось это столь сложным и далеким, что я качал головой и рассеивал эти мысли.

Вечером 24 декабря, в день так называемого «рождественского бала» я метался по комнате, не находя себе места от волнения. Я вывалил всю свою более-менее приличную одежду на кровать, пытаясь подобрать подходящий по случаю костюм. Я остановил свой выбор на темных джинсах и серо-голубой футболке с крупной, достаточно бессмысленной надписью. Сначала я хотел надеть рубашку, но потом решил, что это будет слишком претенциозно.

Начало дискотеки планировалось в 19 часов, в 18.30 я должен был встретиться с Катоном. К 18 часам я был полностью готов: чист, свеж, хорошо одет и источал тонкий аромат от Лакост. Я сидел на кровати и нервно крутил телефон. Днем я не выдержал и все-таки спросил, пойдет ли Диана на бал. Она сказала, что придет и Тамара согласилась составить ей компанию. Я обрадовался и занервничал еще больше. Сегодня я должен сказать ей, иначе, боюсь, никогда. Мне нужно успокоиться, найти что-то, что придало бы мне уверенности. Я повернулся к темному окну, телефон замер у меня в руках. Я вспомнил тот вечер перед Хэллоуином, когда Диана впервые открыто и осознанно улыбнулась мне и я впервые услышал ее смех. Этот день казался таким далеким, сейчас нас связывали куда более близкие и дружеские отношения, но это впечатление от чудесного нежданного вечера все равно осталось ярким, нетленным. Эта мысль захватила меня. Как бы близко я не приближался к Диане, в ней оставалась бездна, которая отсылала меня к первым дням нашего общения, когда я совсем не знал ее. Бездна, познать которую я вечно буду стремиться, а значит, мое признание – это всего лишь шаг на пути к Диане, важный, но, возможно, даже не переломный.

С внезапным, звенящим спокойствием я встал, положил в карман телефон и пошел в коридор.

Когда я подходил к маленькому продуктовому магазинчику, около которого мы договорились встретиться с Катоном, мой друг уже был там в сопровождении нескольких ребят. Они приветствовали меня радостными возгласами, в руках у них я заметил стаканчики с прозрачной жидкостью. Догадаться, что это, было нетрудно.

- Эй, Вадим, присоединяйся!

- Нет, спасибо, я, пожалуй, воздержусь, - с улыбкой и почти смехом ответил я, отодвигая протянутый мне стакан.

- Он у нас эстет, абы что не пьет, ему виски подавай, - поддел меня Катон, но я был благодарен ему за поддержку.

- Да ладно тебе, не выделывайся!

- Не-не, меня и без вашей водки подташнивает, - я продолжал качать головой и отодвигать стакан.

- Раз не хочет, мне больше достанется! – Катон перехватил стакан и влил его себе в рот под дружный гогот, - ладно, погнали, девчонки уже заскучали без нас!

Вся компания дружно двинулась в сторону школы. Катон толкнул меня локтем в бок, я повернул голову в его сторону и чуть слышно сказал «Спасибо». Сегодня, как никогда, мне нужна была ясная голова.

Вход в школу, вестибюль, раздевалка, разговоры, шутки – я словно видел себя со стороны: иду, снимаю куртку, говорю, ищу глазами Диану и в то же время почему-то боюсь найти. Ощущение нереальности происходящего засело у меня в груди. Мы с Катоном молча поднимались по лестнице, ведущей на третий этаж, в актовый зал. Грохочущие, ритмичные звуки становились все ближе с каждой ступенькой, или это грохотало мое сердце?

На площадке третьего этажа, перед входом в зал, у перил, стояли Клэр и Сабина. Других девочек около них не было, я мог лишь различить движение входящих и выходящих у них за спинами. Лицо Клэр было неожиданно серьезным, Сабина, казалось, немного скучала рядом с ней.

- Сабина очень хорошо выглядит, - сказал я негромко Катону и подмигнул. Я знал, что Катон к ней неравнодушен и был готов поспорить, что он скоро покинет меня, чтобы провести вечер около Сабины. Меня это вполне устраивало, так как собирался быть сегодня рядом с Дианой.

Не знаю, какие заботы омрачали Клэр, но хмурая складка между идеально ровной линией ее бровей и поджатые губы резко контрастировали с ее образом: ярко-розовое обтягивающее платье на бретельках, завитые в небрежные локоны белокурые волосы, сладко-розовый блеск на губах, все это заставляло вспомнить о Барби, но к Барби должна прилагаться вечносчастливая белозубая улыбка. Клэр старательно не смотрела на меня, когда мы подошли поздороваться, она сделала вид, что заметила только меня.

Завязался разговор, в котором я почти не участвовал и отвечал невпопад, пристально наблюдая за теми, кто входил и выходил из зала, боясь пропустить Диану. Я чувствовал, что Клэр изучает мое лицо, но это не имело никакого значения. Каждая секунда промедления казалась все более и более невыносимой, я должен был найти Диану. Я хотел ее увидеть, хотел удостовериться, что она здесь.

- Может, пойдем танцевать? – предложил я, неловко вклинившись в разговор, но нисколько от этого не страдая.

У Клэр был грустный вид, и я внезапно почувствовал к ней сострадание. Грустная, она казалась потерянной и беззащитной.

- Ты прекрасно выглядишь, Клэр. Не хватает только улыбки.

Уголки губ Клэр поползли вверх, я, продолжая улыбаться, отвернулся и сделал те самые несколько шагов, отделявших меня от зала.

Я увидел ее сразу же, как вошел, мой взгляд тянулся к ней магнитом. Она стояла лицом к черному окну, спиной ко всему залу, и в этот момент я с поразительной ясностью понял, насколько она отличается от этих людей, насколько она далека от них. Я медленно пошел в ее сторону, любуясь ею. На ней было черное платье, оно доходило ей почти до колен, от линии талии оно слегка расширялось, делая весь образ нежным и целомудренным. Волосы мягкими волнами растеклись по ее плечам и спине. Лучи светомузыки проскальзывали по ней яркими пятнами, ее светлая кожа и черное платье создавали эффект фирменного сочетания черного с белым.

Эта мысль покинула голову, когда я осторожно коснулся ее плеча, и она обернулась. Ее лицо озарила улыбка, мое сердце учащенно забилось – кажется, я подошел слишком близко, но разве я мог сопротивляться желанию быть близко? Нет, я уже не мог, у меня не было никаких шансов.

«Сегодня» - напомнил я себе.

Из-за громкой музыки разговаривать было тяжело, я наклонился ближе к ее уху и уловил аромат духов, такой мне дорогой и такой волнующий.

- Привет! Давно ты здесь?

- Минут пятнадцать, - ее дыхание на моей щеке.

- А где Тамара?

- Она отошла, скоро вернется.

Диана продолжала улыбаться. Мой взгляд внезапно сосредоточился на сверкающем голубом камне на впадинке под шеей.

- Красивый камень, что это?

- Швейцарский топаз. Мама подарила.

- Тебе очень идет!

Я встал рядом с нею около подоконника, теперь мы оба смотрели на переливающийся огнями зал, в котором колыхалось множество силуэтов. Наши плечи соприкасались, и мне это очень нравилось. Необходимо было что-то сказать.

- Диджей, который играет сегодня, когда-то закончил нашу школу.

- Правда? Как интересно…

Согласен, не лучшая тема для беседы.

- На ваших рождественских балах выбирают королеву и короля бала? – спросила Диана.

- Да, ближе к концу вечера.

- Уверена, что королевой будет Клэр.

- Ты бы хотела быть королевой?

- Нет, - ответила Диана, смеясь.

Правильно, я бы сильно удивился, если бы она ответила «да».

К нам приближалась Тамара, на лице которой уже издалека можно было прочитать смущение от моего присутствия.

- Пойду, посмотрю, как там дела у Катона.

Мне нужна была передышка. Диана покивала головой, я нырнул в толпу и с трудом протиснулся на другую сторону зала. Я внимательно всматривался в людей, надеясь найти среди них своего друга. Я отыскал Клэр в ее ярком платье и рядом с ней Сабину, они танцевали, но Катона нигде поблизости не было. Я написал ему смс-ку. В ожидании ответа медленно прогуливался по краю зала. Остановился и увидел танцующих Тамару с Дианой. Мне понравилось, как Диана двигалась, немного застенчиво, плавно, грациозно – она ориентировалась на медленную мелодическую линию песни. Это было так похоже на нее. Я поймал себя на том, что улыбаюсь. Телефон в моей руке завибрировал. «На втором, у кабинета химии». Я посмотрел еще раз на Диану, поймал на себе ее взгляд, улыбнулся и вышел из зала.

На втором этаже было темно, свет в коридорах не включали, только отблески света на главной лестнице давали хоть какую-то освещенность. В глубине коридора я различил группку ребят. Подходя ближе, различил их голоса. Как я и ожидал, они обсуждали пришедших на бал, особенно девочек.

- А-а, вот и наш Ромео! Как там Диана?

Этого стоило ожидать. Меня осыпали подколами, но я не мог отшучиваться, и мои друзья, кажется, поняли, что я серьезно настроен, и отстали от меня. Я немного послушал, что они говорили, - понял, что несколько ребят, среди которых был и Катон, вместе с Клэр, Сабиной и еще парой девочек собирались отправиться в кафе-пиццерию неподалеку от школы после дискотеки. Я подумал о том, что Клэр вполне могут перехватить конкуренты из параллельного класса, но высказываться на этот счет не стал. Потом обсудили Рей, которая пришла в экстравагантном синем платье, и тем самым бросившей вызов Клэр. Вульгарность в общении и поведении, открытые, зачастую, вызывающие наряды вызывали мысли о доступности Рей, некоторых мальчиков это привлекало. Ни о чем серьезном не говорили, но кто в 16 лет думает о чем-то серьезном? Нужно что-то особенное, чтобы навести на такие мысли. Например, Диана.

Около десяти минут мы еще постояли в коридоре, а затем решили вернуться к танцорам. Я нашел Диану, сидящей рядом с Тамарой на лавочке, они не разговаривали, просто сидели. Я занял наблюдательную позицию у окна, пытаясь придумать план дальнейших действий, но перемена музыки сбила ход моих мыслей. Медленный танец - это были Good Charlotte и их Harlow’s Song. Красивая песня – прекрасный повод пригласить Диану, один из тех решительных поступков, чтобы преодолеть робость и смущение.

Удары моего сердца были похожи на гул колокола. Падали секунды, длинные, бесконечные, и в то же время, неуловимые, исчезающие, безвозвратно уносящие, отдаляющие… Это подстегнуло меня – сейчас или никогда. Я прошел через всю толпу, мимо медленно кружащихся пар, туда, где сидела Диана, и она могла видеть, как я выхожу из толпы прямо на нее. Мне казалось, всем своим видом я выдаю свои намерения. Она смотрела на меня. Я протянул ей руку и спросил:

- Потанцуешь со мной?

- Да, конечно, - улыбнулась она.

Я обнял ее с осторожностью, будто она хрустальная. Еще никогда я не был так близок к ней, я вдыхал аромат ее кожи и ее волос, очарование и нотки персика, казалось, уносили меня в лучший мир. Ее теплые нежные руки на моих плечах, мои руки на ее узкой талии, ее нога, иногда касающаяся моей в медленном кружении. Мне хотелось зарыться лицом в ее волосы, прижать ее к себе, обнять, закрыть, схватить и унести туда, где мы будем только вдвоем, где я смогу быть с нею вечно. Моя мечта была рядом со мной. Она сначала двигалась скованно, ее дыхание было неровным, она волновалась, но потом расслабилась, я ощутил, что ее руки стали мягче, движения плавнее.

- Красивая песня, - негромко сказала она, и ее ресницы порхнули по моей щеке, словно крылья неосторожной бабочки.

- Да, удивительно, что ее поставили здесь. Не похоже на этого диджея.

Я это говорю? Почему я это говорю, если собирался сказать совсем другое? Я собирался рассказать о своих чувствах и просить ее быть со мной. Повисла пауза, потому что мы оба чувствовали, что обыденные слова неуместны.

Я набрал больше воздуха.

- Я давно хотел тебе сказать. Ты для меня много значишь, Диана, гораздо больше, чем просто друг. Ты мне очень нравишься, я никогда не встречал девушки, похожей на тебя. Ты прекрасная, милая, очаровательная… загадочная… Я помню каждую минуту, проведенную рядом с тобой. Я бы хотел проводить с тобой столько времени, сколько это вообще возможно…

Она слегка отстранилась и заглянула мне в глаза.

- Ты мне тоже нравишься, Вадим, - произнесла она, опустив глаза. Луч светомузыки скользнул по ее идеально красивому лицу. Взмах ресниц, и ее взгляд снова взлетел к моим глазам. – Не как друг, уточнила она и слегка улыбнулась.

Мы стояли в зале посреди танцующих. Я вдруг осознал, что медленный танец давно закончился.

- Пойдем, - я взял ее за руку и потянул из зала. Я чувствовал себя сильным, счастливым, всемогущим. Пусть все исчезнет, я хочу видеть и слышать только ее.

Мы спустились в темный и, к моему счастью, пустынный коридор на втором этаже. Она была послушной. Послушной и растерянной. Она полагалась на меня. Мы встали у окна. Я смотрел ей в глаза, не позволяя прятать взгляд. Я так и не отпустил ее руку.

- Ты будешь со мной встречаться?

Я не знаю, о чем она подумала, на секунду ее лицо стало белым и непроницаемым, словно залитым лунным светом и какая-то вспышка пролетела по глазам, но через секунду все исчезло, и она ответила тихо и серьезно:

- Да.

Если это сон, не будите меня никогда. Колоссальную нежность, которую я сейчас испытывал к Диане, нельзя было описать словами. Я обнял ее, и мы стояли так несколько минут, я вдыхал ее аромат и незаметно целовал волосы. Она положила голову мне на плечо и казалась умиротворенной. По-моему, это был один из лучших моментов физического воплощения счастья. Я точно знал, что это особенное чувство разделенной любви я запомню навечно.

Прошло время, она оторвалась от моего плеча и снова заглянула мне в глаза.

- Хочешь вернуться в зал? – спросил я тихо. Она покачала головой, и я внутренне с ней согласился: нет, конечно, нет.

- Уже поздно, и мне пора возвращаться домой.

Как в сказке про Золушку, только я успел сказать все самое главное до того, как девушка начала терять свою обувь.

- Конечно. Пойдем.

Мы удивительно быстро покинули школу. Я чувствовал, что это уже не то место, не те декорации. На улице было ужасно холодно, мы шли быстрым шагом, чтобы не замерзнуть. Красноречие, казалось, совсем покинуло меня – я не знал, что сказать, какую тему затронуть.

- Такие яркие звезды в мороз, - Диана произнесла это так мечтательно, как будто вовсе не замечала моей озадаченной растерянности. Машинально я поднял голову. Звезды были крупными и яркими, такими, как их рисуют в диснеевских мультиках.

- Да. Жаль только их свет не греет.

Диана коротко рассмеялась и подтвердила мои слова.

- Как тебе дискотека? – спросил я у нее.

- Примерно, как и ожидала. Все разодетые и разукрашенные, всем поведением показывающие цинизм и скуку, а внутри все равно ждущие чуда.

- Ждущие чуда? – удивился я.

- Да. Все мы ждем чуда, признаемся мы в этом себе или нет.

Диана сказала это так убежденно, что сомневаться в ее словах было бессмысленно. В конце концов, относительно меня она была абсолютно права, и мое чудо свершилось.

Мы еще пообсуждали рождественский бал, и я был рад, что тема нашего разговора была столь простой, так как в мозгу я старался решить задачу несколько более сложную. Могу ли я поцеловать ее на прощание? Или я слишком много хочу получить от одного счастливого вечера? Как определить, ждет ли она этого?

Мы стремительно приближались к ее дому, я так ничего и не смог решить. Мы поднялись по лестнице к входным дверям, она полезла в сумочку в поисках ключей. Мне захотелось внести ясность.

- Диана, мы теперь вместе и я…

Она так резко подняла голову и оказалась так близко, что какая-то сила подтолкнула меня, и я её поцеловал. Нежно, осторожно, трепетно. Она мягко ответила на мой поцелуй. Посреди этого жуткого декабрьского мороза мне стало жарко. Ее губы были точно такими, как я себе и представлял: нежными и гладкими, как прикосновение шелка, как лепестки только что срезанной розы. Я привлек ее к себе, ее руки неуверенно скользнули мне за спину и замерли. Я открыл глаза чуть раньше. Ее доверчиво закрытые глаза яркой вспышкой восторга завершили тот вихрь чувств, что владел мною.

Она отступила, опустив глаза; смущенная, открыла дверь и с улыбкой, несколько напряженно сказала «спокойной ночи», прежде чем исчезла за дверью.

Улыбаясь, глубоко дыша и все еще испытывая головокружение, я ответил:

- До завтра.