Игорь Шёнфельд

После завтрака (австралиец пил чай «по-английски»: с молоком и сахаром) Стив, поговорив по рации «с аутбэком», объявил Максу, что Том Грэй, руководитель фирмы, уже ждёт его в Андамуке. На Тойоте-пикапе он повёз Макса в сиднейский аэропорт, проехал прямо к дальней стоянке частных самолетов и подрулил к маленькой двухмоторной «Чесне». Пилот отсутствовал, и Стив с Максом принялись самостоятельно грузить ящики и коробки из «Тойоты» в небольшой грузовой отсек самолётика. Туда же затолкали и вещи Макса – рюкзак и большую армейскую сумку. Потом Стив усадил Макса в пассажирское кресло и, к большому его удивлению, полез в кабину, где упаковался в кресло пилота и запустил моторы. Он был, оказывается, ещё и лётчиком, этот опалённый опалами, оглушённый попугаями и охраняемый полицейской женой сиднейский Стив! Самолетик вырулил на взлетную полосу и легко взмыл в воздух. Погружение Макса Триллера в австралийские просторы началось.

За их спиной ширился океан, заливая синевой бескрайний, распахивающийся до космоса горизонт. Где-то там, между верхом и низом мира, Тихий океан превращался в голубое марево и сливался с огромным небом, которого становилось все больше и больше. Под крыльями самолета уплывали назад, в сторону моря, величавые фиолетовые скалы Голубых гор – австралийских Кордильер, древних, как сама Земля. При всей своей древности горы эти все еще успешно молодились густыми альпийскими лесами и яркими зелеными волнами лугов, набегающими друг на друга, рассеченными тут и там серыми стенами скал и глубокими ущельями и постепенно стекающими на запад, где поверхность земли демонстрировала небу геометрически расчерченые лоскуты возделанных полей и пёстрые муравейники городов и посёлков. Но вот остались позади и эти следы человеческого присутствия, и два цвета природы, вытеснив все остальные краски земной палитры, воцарились в пространстве: синий в небе и красный на земле. Макс Триллер никогда не был на Марсе, но если бы Стив сообщил ему сейчас, что они летят над красной планетой, то Макс поверил бы ему на слово. Внизу тянулись и уходили за все горизонты, не имеющие конца и края, ярко-рыжие пространства, подернутые то рубиновой рябью песков на широких барханах, то белыми мазками солончаков. Розовые ленты пересохших речных русел разбегались в разные стороны, и бурые морщины странных трещин рассекали пустыню с востока на запад. Время от времени в поле зрения Макса попадали правильной формы багровые пятна плосковерхих холмов, беспорядочно встроенных в пустыню. Эти платформы рождали в очарованном воображении подозрение о покинувших землю миллион лет тому назад цивилизациях. Зачем они её покинули? Что им тут не понравилось? Неужели и тогда уже были на земле кровожадные коммунисты, которых пришлось принуждать к свободе и демократии с помощью атомных бомб, следы от которых и остались там, внизу в виде этих гигантских кругов на песке.

– Подлетаем! – предупредил Стив. Позади были три часа полёта и две тысячи миль пути.

Стив посадил машину в красную пыль разглаженной грейдерами пустыни, и когда пыль улеглась, Макс разглядел на краю «аэропорта» серебристый «джип». – «Это шеф», – коротко сообщил ему Стив. Макс почувствовал себя многократно польщенным. Мало того, что его доставили в центр Вселенной персонально, на фирменном самолете, да еще и главный босс лично встречает его. Стив подрулил к самому «джипу», выключил моторы, открыл дверь и спустил лесенку:

– Добро пожаловать в пекло!

Макс шагнул в красный мир и отшатнулся: его ударила в лицо стена мартеновского жара. В следующую секунду он глотнул невидимого огня и погрузился в раскаленный прозрачный сироп зноя. Он попятился было, но Стив напирал на него сзади.

– Жарковато, – сказал Стив. Сорок восемь. На-ка, обуй башку, – и он насадил на голову Макса кожаную шляпу из шкуры кенгуру. Потом сунул ему в руку солнечные очки и сообщил: «Шляпа и очки – подарок фирмы авансом. Не от избыточного человеколюбия, а из чистого экономического расчёта. Если ты сейчас помрёшь от солнечного удара, то не оправдяются даже транспортные расходы по твоей доставке сюда. Да плюс похороны – сплошной убыток для фирмы...». Они спустились по лесенке на поверхность красной планеты и пошагали в сторону «джипа».

Босс уже вышел из машины и стоял, расставив ноги, в ожидании подчинённых. На нем был легкий, белый, холщовый, немного измятый костюм, белая соломенная шляпа и зеленые очки. Он был невелик ростом, коренаст, широколиц – этакий канадский лесоруб лет сорока пяти. Когда прибывшие подошли поближе, босс очки снял – надо полагать, не столько из вежливости, сколько из желания максимально точно, неискажённо оценить цвет лица новичка. Так почудилось Максу. Что-то в фигуре босса ему не понравилось. Возможно, сработали ассоциации: в армии, в учебной роте у него был похожий сержант, немало попивший пота и крови сбитых ног и рук у новобранцев. Тот любил стоять так же, в растопырку.

– Хай, Стив, – приветствовал босс пилота, – Хау ду ю ду, мистер Триллер! – обратился он к Максу,- как долетели? Меня зовут Грэй. Томас Грэй. Начальник австралийской пустыни, если угодно.

– Sir, good afternoon, Sir. Очень приятно. Все О’кей!

– Говорить можете – уже хорошо, – усмехнулся Грэй, – кто от солнечного удара не свалился в первые десять секунд, тот в аутбэке приживется, – пообещал он. У него были великолепные голливудские зубы, обильно обнажающиеся в широкой, но кривоватой усмешке, придающей улыбочной гримасе некий тайный подтекст, о смысле которого как бы следовало догадаться самому. Но главной особенностью лица Грэя были его глаза, чёрные как угли, такие чёрные, что не видно было зрачков. Глаза эти напоминали акульи, в них таилась опасность. Рыбешки малого калибра испытывают беспокойство от такого взгляда. На малое мгновенье не по себе стало и Максу, но вот его новый босс снова спрятал свои чёрные глаза за тёмно-зелёными стёклами очков, и чувство тревоги сразу исчезло. На Макса смотрело дружелюбное лицо, правильное, округлое, вполне мужское. Жесты и слова выдавали в Томасе Грэе уверенного в себе, волевого руководителя и корректного человека с замашками истинного джентльмена. Преодолев первое смятение чувств от удара красным зноем, Макс стал быстро проникаться доверием и уважением к своему новому начальнику: воистину стальным героем нужно быть, чтобы активно работать и командовать в такой жаровне. Ещё неизвестно как он сам будет усмехаться здесь через месяц – небось, ещё кривей.

- Садитесь в машину, – распорядился мистер Грэй с ярко выраженным ньюйоркским акцентом, – кондиционер включён. Мы со Стивом ещё потолкуем коротенько...

Стив между тем перегрузил из самолета в «джип» коробки с почтой и вещи Макса. После недолгих переговоров с боссом под крылом самолета – в единственной тени на всём окружающем пространстве – Стив запрыгнул в кабину, лихо затянул лесенку, задраил дверь, запустил моторы и взлетел, разгоняясь прямо с места стоянки.

– Лихач, – усмехнулся Томас Грэй. Не дожидаясь пока уляжется пыль от самолётика, он развернулся на рыжем взлетном поле и, набирая скорость, погнал машину по гудящей, каменисто-пыльной, идеально прямой дороге, ведущей в багровое никуда.

– Едем в поселок Роксби Даунс, – пояснил Грэй, – там располагается наш лагерь. Там вы будете жить в вагончике. Джим Спайкс, наш подрывник, уже заждался. Очередной подрыв он планировал произвести сегодня утром, у него с вечера все готово, но я приказал ему дождаться Вас, чтобы Вы сразу увидели, чем мы тут занимаемся. Джим – отличный парень, он вертолетчик по профессии и подрывник по совместительству. Но методами направленного взрыва, к сожалению, не владеет, всё осваивает методом тыка, а нам его эксперименты дорого обходятся. Да и аборигены нервничают: они считают землю живым телом и злятся, что землю терзают. Могут и на копьё нанизать, если зазеваешься. Так что мы сильно рассчитываем на Вас, Макс. В опроснике Вы подтвердили, что имеете опыт работы с направленными взрывами. На каких грунтах Вы работали? Скалистых? Песчаных?

– Сэр! На разных, сэр. На любых.

– Ах, да оставьте Вы этого своего армейского «сэра». Мы с Вами теперь коллеги. Зовите меня просто Том. Окей?

– Да, сэр, то есть... окей... Том.

– Ну вот и порядок, Макс. Мы в пустыне. Перед богом и солнцем все равны. Не так ли?

– Сэр... так точно, Том: все равны.

– Очень хорошо, что мы одного мнения. Очень важно, чтобы у нас было полное взаимопонимание. Чтобы мы говорили на одном языке. Вы ведь многими языками владеете, как следует из Вашей анкеты, не так ли, Макс?

– На разговорном уровне, сэр... Том. Говорю без акцента на семи языках, но писать могу только по-английски, по-французски и еще по-немецки... но немножко совсем. И еще чуть-чуть по-русски... но тоже так себе. Сосед-иммигрант обучил русской азбуке, в детстве еще.

– По-русски – это здорово, Макс! Русский – это большая ценность, если им владеть без акцента. Русский нам, американцам, ещё пригодится... когда время придёт. А язык этот трудный, уж это так. Наши цивилизованные органы речи почти не способны, к сожалению, освоить это тарабарское наречие... kalinka-malinka-posholnahu: так что, Макс, как видите, я тоже владею русским в пределах минимального общения, ха-ха-ха... Как Вы находите моё произношение, Макс?

– Если честно, то слабовато... Том. Но и австралийского говора у Вас я не слышу. У Вас явный восточно-американский акцент. Так говорят в Нью-Джерси.

– Ого! А у Вас отлично поставленное ухо, Макс. Вы не музыкант случайно по совместительству?

– Нет, сэр. Моя музыка – это взрывы.

– Отлично сказано!.. Что касается моего акцента. Я американец и есть. И именно из Нью-Джерси родом. Поздравляю. Из Вас, помимо взрывника, получился бы отличный разведчик.

– Приходилось в армии и разведкой заниматься, Том. Такое дело: прежде чем заряд заложить, надо знать – куда и под кого, а также кто может этому помешать.

Томас Грей захохотал:

– Да уж, всё это знать желательно... Только я имел в виду другую разведку.., – Грэй шельмовато покосился на сидящего рядом Макса Триллера, – я имел в виду... разведку полезных ископаемых! – и он снова засмеялся, как показалось Максу – не слишком натурально. Но может быть, то был нормальный смех Грэя? «Музыкальное ухо» Макса не было изощрено настолько, чтобы разбираться в нюансах смеха человека, с которым он познакомился всего несколько минут тому назад.

– Впрочем, давайте-ка вернемся к делу, Макс. Поговорим о Вашей главной музыке – о взрывах...

И остаток дороги доктор Томас Грэй вкратце посвящал Макса Триллера в суть идеи, которую небольшой коллектив фирмы «Скотт и Грэй» пытался внедрить и проверить здесь, в опалоносных грунтах Австралии, чтобы заодно с отработкой технологии еще и денег на опалах заработать.

Прежде всего он объяснил Максу почему фирма выбрала себе испытательной площадкой именно пустынную Андамуку. – «Здесь разрешена индивидуальная регистрация старателей. Всю остальную добычу опалов контролирует государство», – сказал он, – кроме того, здесь просторно, нет опасности обрушить взрывом чужие объекты. А с самими взрывами проблема возникла следующая: нужно научиться на нужной площади и на нужную глубину аккуратно сотрясти породу таким образом, чтобы она не поднялась дыбом, не распалась в крошево, а лишь нежно разрыхлилась. С тем, чтобы «корочки» – каменные, опалонесущие жилы – отделились от спресованного латерита и песчаника и свободно изымались затем из рыхлого грунта ковшом экскаватора или с помощью все того же «бловера» – высшего достижения сегодняшней механизации при добыче опалов».

– Blower – Вы скоро сами увидите, Макс – это такой здоровенный пылесос, изготовленный из большой железной бочки, в которую засасываются камни из глубины шахты, чтобы не поднимать их вручную. Когда эта бочка набивается породой доверху, пылесос отключают и содержимое вываливают на свет божий – желательно в тенек – на разгребание. «Бловер» работает, разумеется, прицельно, то есть в него засасываются камни, уже заведомо содержащие опалы, обнаруженные старателями на глубине. «Бловер» существенно ускоряет добычу, но при этом сильно портит опалы. Иные бесценные куски и пласты дробятся и теряют большую часть своей стоимости. А опалы требуют ласковых рук. Вот мы и стараемся отработать технологию «ласковых» взрывов, – заключил Грэй, – в принципе, у Джима уже получается иногда, но только при одинаковых условиях грунта, на одинаковых глубинах и одинаковых площадях. А надо, чтобы было на разных – в зависимости от характеристик опалоносного участка: глубин залегания, плотности пород и так далее. То есть каждый раз – иное количество, распределение, объем зарядов. К тому же надо по-возможности еще и тихо взрывать. Из-за аборигенов – я уже говорил: их духи не должны быть потревожены, которые растворены в земле и в небе и в них самих. Сотрясется земля – сотрясутся и души, как мертвых, так и живых. У аборигенов всё сущее едино в мире, всё представляет собой один живой организм – живое и мертвое. Неглупо, не так ли?

Макс, углубленный в размышления о направленных взрывах, не сразу понял суть последнего вопроса о живых и мёртвых, но тем не менее кивнул с задержкой и подтвердил:

– Да, это звучит неглупо.

Грэй засмеялся и сказал:

– Вы дипломат, Макс – Вы же меня совсем не слушали. Но Вы хотите меня о чем-то спросить, не так ли?

– Какую взрывчатку использует ваш Джим?

– Разную пробует. Аммонит, тринитротолуол, динамит. Недавно стал цефоры сам лепить. Так он их называет. Сидит у себя в вагончике и лепит их, как добрый кондитер. И раскладывает булочками на столе. „Композиция C4“ зовут ее военные: Вы должны знать, Макс.

– Знаю, – буркнул Триллер, – отличная штука. Но коварная.

– Вот именно. Мы боимся с Николь, что он вместо опалов нас самих в один несчастный день на воздух поднимет. Николь – это моя жена. Последовала за мной в пустыню как рабыня за своим господином. Очень преданная женщина, героиня. Но я подозреваю, что она боится просто, что меня тут аборигенки совратят без нее и утащат в буш с целью улучшения породы местного населения, ха-ха-ха... Вы ведь не женаты, Макс?

– Нет, сэр.

– Это хорошо при определённых профессиях... прошу прощения, я без намёков... Так что вот Вам совет на самом входе в Австралию: берегитесь аборигенок! Это такие красавицы, скажу я Вам! Почище любого динамита, да... Короче, взрывчатка не проблема, Макс. Взрывчатку мы Вам любую и в неограниченных количествах доставим – скажите только какую. Уран хотите, например? – и Томас Грэй снова шельмовато ухмыльнулся.

– Уран? Понятия не имею. Ураном не взрывал никогда. А что, есть уже и такие методы при добыче опалов?

– Для добычи опалов, Макс, все методы хороши. Шутка. Методов нет, Макс, а урана тут полно поблизости. Из него, между прочим, атомные бомбы делают.

– Ах вот что Вы имеете в виду, Том! – засмеялся Макс, – нет, атомные бомбы я не взрывал еще, к сожалению.

– Почему «к сожалению»?

– Ну это я так, в профессиональном смысле слова. Пробел в професии. Хотя и следовало бы, как подумаешь другой раз...

– О чем подумаешь? О том, что Советы творят на планете? Эти агрессивные, кровожадные коммунисты с их идеями мировой революции?

– Именно так... Кошмар, что они сделали с Афганистаном. В Аризону, в Юму, где я жил, прибыли несколько семей беженцев оттуда. Ужас что они рассказывали! Коммунизм – это величайшая опасность для мира, сэр!

– Очень правильно, Макс, очень, очень правильно.

– А почему Вы, Том, про уран упомянули? Это же стратегическое сырье. Оно у Вас тоже имеется, что ли?

– У меня лично урана нет, а здесь рядом его – навалом. В десяти километрах отсюда, Макс, находится одно из богатейших залежей урана на планете. «Олимпик Дамм» называется это месторождение. Его обнаружили давно, но разрабатывать начнут только в следующем году. Кстати, благодаря именно этому урану мы в живем в Роксби Даунс в относительно цивилизованных, человеческих условиях – не так, как те кроты в Андамуке.

– Что, Австралия тоже хочет собственную атомную бомбу построить?

– Австралия – нет. Кишка тонка. Да и мы, американцы, им не позволим. Пока, во всяком случае. Но ей выгодно продавать уран «атомным» державам. Спрос велик и всё растёт по мере борьбы за мир, ха-ха-ха.... Уран, Макс, это современное золото. «Люди гибнут за металл!», – поёт Мефистофель в «Фаусте». Все думают, что он про золото поёт. Ан нет: он имеет в виду уран. За золото, спору нет, погибло много народу на земле. А благодаря урану, Макс, сгинут, как пить дать, все остальные, хе-хе-хе. Но я шучу, конечно. Уран – двигатель прогресса сегодня. Только ни в коем случае нельзя допустить, чтобы этот австралийский уран попал под контроль Советов. Иначе коммунисты с его помощью взорвут весь мир. Как Вы полагаете, Макс? Возможно такое?

– Сэр!.. Вполне возможно, Том.

– Отлично, Макс. Мы понимаем друг друга все лучше и лучше, как я погляжу. Это великолепно! Это очень важно, чтобы мы с Вами имели взаимопонимание и доверяли друг другу. Ведь мы, американцы, тут одни в Австралии, как марсиане, которым предстоит подтащить Марс поближе к Америке... Снова шутка, Макс...

– Вы сказали, Том, что поселились в этом, как его, Роксби-Таун...

– Роксби-Даунс.

– Прошу прощения: поселились в Роксби Даунс благодаря урану. Как это следует понимать? Что, добыча опалов имеет какое-нибудь отношение к разработке уранового месторождения?

– Нет, не имеет. Отношение ко всему этому имею я сам, хе-хе-хе. Просто мы взаимовыгодно договорились с правительством штата и с фирмой WMC, которая будет вести разработку урана, вот они и позволили нашей опаловой банде поселиться в их фешенебельном поселке. Штат и фирма WMC постороили его совместно, специально для уранокопателей. Чужих, посторонних в Роксби не пускают: уран – это вам не шуточки, мистер! Но есть в Австралии одна волшебная палочка. Точней – волшебный камешек. Называется «опалы». Вот мы с помощью опалов и подружились с отдельными ребятами из WMC. Дипломатия, Макс, всё дипломатия. Дипломатия с толстым кошельком в заднем кармане – это двигатель прогресса, а я, стало быть – оператор этого двигателя на фирме «Скотт и Грэй». Помимо меня, как Вы можете заметить из названия, Макс, есть у фирмы ещё мистер Скотт. Это мой компаньон. Но Скотта здесь, в Австралии не бывает. Скотт – это денежный мешок, он сидит в Америке безвылазно, сторожит свои мешки. Ну а я, стало быть, потрошу его карманы тут, в Австралии. Единоначально, так сказать. Вот так-то, Макс. Таким образом, я командую деньгами. А кто командует деньгами, Макс, тот – позвольте мне поучить Вас общеизвестному – командует и всем миром. В данном конкретном случае этот весь мир представлен здесь Стивом, Джимом и вот теперь еще и Вами, Макс. Такие вот дела: мы копаем опалы и не сводим при этом недремлющего взора с «Олимпик Дамм». Чтобы к нашему австралийскому урану никакие враги Америки не подобрались. Так что, Макс, если услышите где-нибудь в пустыне: „Kalinka-malinka posholnahu“, или что-то похожее, то немедленно рапортуйте мне, а уж я с этими коммуняками разберусь по законам жестокой пустыни. Помните: я командую миром. В радиусе пятнадцати километров, во всяком случае, ха-ха-ха... Как видите, мы тут, в австралийском аутбэке любим шутить, Макс. За неимением других забав.

Макс с удивлением воззрился на своего нового босса, большого шутника Томаса Грэя. А тот улыбался во весь свой белозубый, голливудский рот. Акульи глаза Грэя надёжно прятались при этом за плотными зелёными очками и поэтому кривая улыбка, обращённая в сторону Макса, выглядела очень заразительной. Вследствие чего Макс засмеялся в ответ:

– Обязательно отрапортую, сэр... прошу прощения: Том, – отшутился он.

(продолжение следует)