И. Нойманн

Новый год

Новый год настает, он у самого порога…

(Песня, сл. Е. Коростылева, Лившица)

Под злую предновогоднюю вьюгу лодку завели в док. Петр Иванович Лехин, хотя и доделывал кое-какие внутренние работы, но главным действующим заводским лицом был теперь доковый мастер. Докмейстер Александр Голдобин был старым знакомым еще со времен первого докования, когда судоремонтный завод освоил постановку в док и весь набор работ по атомным субмаринам. Встреча была неожиданной и приятной.

- Саня, а нам сказали, что ты уехал с Севера куда-то на Большую землю, - приветствовал Голдобина Шарый, - а ты, как был, так и есть - на месте, - Малых достал из портфеля вступительный взнос.

- Да, уезжал… жена допилила. Надоел ей, видишь ли, Север. Устроился я в Керчи на судоремонтный завод. Супруга была довольна и тоже там работала…

- Ну, так – прекрасно. Керчь - хороший город, теплое море… Ну и вообще…

- Это “вообще” я выдержал всего полгода. Дальше стало невмоготу. Затосковал по Северу. Я на Севере 20 лет и он для меня родной. И людей здешних, северян, люблю - они прямые, доступные и открытые. Наверное, я и сам такой… А там… Я не мог привыкнуть. Там каждый сам по себе и сам за себя. Компании и друзья давно состоялись, а я уже никуда не вписывался. Я для них чужой cо своими северными замашками. И потом, у них, на заводе, - эти интриги, подсидки. Там за пятерку к окладу - тебя… Ругаться начали с женой, я опять запросился на Север. Она ни в какую. Ну, я и уехал, а она осталась. Хорошо, что должность на доке не занята, и я успел. И квартиру, как знал, не сдавал. Вот я и дома. Мне здесь опять хорошо и душевно. А она - захотела, пусть живет там. Дальше видно будет. Как ваши-то дела? – закончил Андрей.

- Знаешь, Саша, большие проблемы с корпусом. Сталь эта маломагнитная…Трещины, свищи, цистерны заполняются. Вокруг корпуса пузыри. Стоим вечно с креном, а чтобы стать на ровный киль – воздух тратим. А воздух…Короче…

- Ну что? Подварим, постараемся подлатать вас, - пообещал мастер.

Засиделись у докмейстера допоздна, разошлись к 21.00 и не спеша пошли в гостиницу. Морозно. За вертушкой на проходной обнаружили капитан-лейтенанта Илина, прислоненного к стене, в шинели, припорошенной снегом. Должно быть, падал. Он пошатывался и глаза его были закрыты. Ясно, что заместитель по политической части где-то изрядно выпил и хорош, как… песня. Но почему он на проходной? Дежурная на КПП, знакомая Маша Гончар, с бедрами, шириной в Баренцево море, на которых воинственно колыхалась кобура с революционным наганом, пожаловалась механику:

- Владимир Константинович! Сорок минут воюю с этим алкашом! Говорит, что с лодки, но пропуск не предъявляет. А я его не знаю, в таком виде на режимный объект пропустить не могу.

Малых толкнул Шарого.

- Андрюша, разберись, ты же с Машей в приятелях…

- Да пошел он, - обида на бесцеремонность заместителя еще давала себя знать Шарому.

- Нет, Шарый, так не годится, он же наш – с корабля… - Малых не допускал даже мысли оставить Илина в таком виде на проходной, и не из-за него самого, а из-за экипажа.

- Мы не можем, - Андрей трудом преодолел неприязнь. - Наш он, Маша, наш. Пропуск сейчас найдем и я его провожу на плавбазу. Все будет хорошо! - Андрей сунул в Машину ладошку горсть шоколадных конфет, оставшихся после вечеринки у Голдобина и нашарил в кармане шинели Илина его мятый пропуск.

- Вот он! Маша, ну, мы пошли.

Андрей взял Илина под руку.

- Смотрите, Андрей, на вашу ответственность! Если бы не вы…

- Все будет в порядке, Машуня. Владимир Константинович, ну, ты уж там сегодня сам, - и Шарый повел невменяемого зама на плавбазу. По дороге Валерий Иванович лепетал что-то про женское непостоянство, про то, как плохо у него на душе, и заявил, что вообще все в жизни отвратительно. Спотыкался и пытался улететь в сугроб. Зам приехал с побывки в городке, где, похоже, поругался со своей “боевой подругой” и с горя напился. Что же – ничто человеческое нам не чуждо. У всех бывает. Интересно, а как поступил бы “артиллерист” в подобном случае, если бы застал Шарого на проходной в таком же виде? Шума было бы до небес, или… до парткомиссии… Наверное, Илин так и не осознал, кто его привел, раздел и уложил. Шарый подумал, что, может, это и к лучшему, но почему-то было неприятно. Из гостиницы позвонил Малых, поинтересовался, чем все закончилось и попросил Шарого остаться на плавбазе. На всякий случай.

- Наверное, Людмила в гостях, - подумал Андрей, - и что это дальше будет?

30 декабря старпом Пергамент отпустил на побывку группу офицеров, в которую попали Андрей, штурман Петров, минер Кулишин, Борис Цыбешко, управленцы Лисицын и Донцов.

- Черт бы побрал этого старпома!″ - возмущался молодожен Петров. - 1-го января приказал вернуться! Ну, скажите мне, приедем домой 30-го поздно вечером, 31-го встретим Новый год, а 1-го января нужно мчаться обратно. 130 км плюс катером. На чем? И – зачем? Даже не опохмелившись! И кому мы тут будем нужны первого января?

Но делать было нечего. Переубедить Пергамента не удалось. По неизвестной причине он был изрядно не в духе и “вожжа попала ему под хвост.”

Крапивина

По гр. 3, 4, 6 приказа МО№224 от1966г.годен к службе на подводных

лодках, годен к службе на ПЛ, работе с радиоактивными веществами и

источниками ионизирующих излучений и компонентами ракетных топлив

(Медицинское заключение о годности к службе на атомных подводных лодках)

Александра выписали из госпиталя и он обитал дома, в городке, освобожденный от службы еще на месяц. Крапивины заявились к Шарым всей семьей. Химик был вменяем, адекватен, умеренно весел и с оптимизмом встречал Новый год. Правда, назвал Настю Валей и сказал, что только что приехал с гауптвахты. Шарый его поправлял, и Сашка с готовностью соглашался, как ни в чем не бывало. И было немного жутковато. Вроде, все нормально, но в разговоре постоянные нестыковки по датам, именам и событиям.

- Ну так – что все-таки с ним? – уединившись с Натальей в другой комнате, поинтересовался Андрей.

Дети развлекались с конструктором. Наташа всплакнула.

- Плохо, Андрей, плохо! Заключение – не годен по 224-му приказу, годен к нестроевой. Все. Документы уже в дивизии и, поскольку нестроевой должности у подводников нет, отдел кадров подал документы на его увольнение в запас.

- И ты согласилась? Как же так? Ты же знаешь, что у него не хватает буквально 3-4 месяцев до 25-летней выслуги и пенсию он получит только за 20. А это - мизер! Как вы будете жить?

- А что я теперь могу сделать? Он категорически уперся и просил, чтобы в медицинском заключении ему не писали, что он не адекватен. Там пошли навстречу.

- Я знаю почему и ты должна знать. Они обязаны его лечить. Понимаешь - лечить! Вылечить или признать инвалидом, если не поддается лечению. А они его лечить не хотят. Уволили и нет человека. И у начальства никаких забот. Был Крапивин – и нет его. Мы им нужны только здоровые и годные на все случаи жизни. И чтобы в море - по 150 суток в году. Но пенсия по инвалидности и заболеванию, полученному на военной службе, больше, чем за 20 лет выслуги. - Это ты понимаешь?

- Понимаю, - захлебываясь слезами, лепетала Наталья, - но я ничего сделать не могу. Уже не могу. Документы ушли.

Андрей выругался.

- Ну смотри, тебе виднее! - на том и расстались. Новый год Шарые праздновали дома сами, поскольку утром нужно было ехать обратно. Автобус в 7.30. Если он вообще будет. Что там со старпомом? И чего он взъелся? Выпили немного, но спать прилегли около пяти утра. Пока телевизор, пока обменялись новостями и невесело поговорили про химика.

Первое января

Вход в ресторан без галстуков запрещен

(Объявление на дверях ресторана “Ваенга” в г. Североморске

- А на чем же я теперь уеду? - заметался Андрей. - Попробую на перекладных, что-то же пойдет в Мурманск, - и он, опрокинув пару рюмок и сунув за пазуху фляжку с коньяком, выскочил за дверь. На автобус, если он, конечно, был, Шарый, естественно, опоздал.

- Ты сумасшедший, - кричала вслед Настя, - какой идиот первого января куда-то едет! – проторчав на КПП впустую полтора часа, Шарый двинулся на трассу Печенга-Никель уверенный, что из Печенги будет попутка. Тщетно. Андрей пошел в сторону Мурманска, надеясь, что кто-нибудь его все же подберет. Новогодний коньяк еще не выветрился и оптимизма было в достатке. Действительно, минут через двадцать его догнал какой-то грузовичок. К сожалению, это оказался дорожный патруль, и люди, сидевшие в кабине, предложили Андрею вернуться. Шарый отказался. Дежурный капитан ехал за ним еще минут пять, уговаривал, но, видя, что бесполезно, матюкнулся и развернул машину.

- Смотри, моряк, тебе виднее… Но имей в виду – передали штормовое предупреждение. Через полчаса в этой тундре на вытянутую руку ничего не увидишь. Замерзнешь! Ну и дурак! - автобудка, протяжно посигналив, газанула в сторону Никеля и Печенги. Через полчаса стало темно, и встречный ветер закутал Андрея мокрым снегом, как снеговика. Стало неуютно. К тому же - с собой не оказалось сигарет. Это особенно раздосадовало! Хмель выветрился, и здравый смысл возобладал. Вернулся на КПП. Неожиданно застал там встревоженную жену.

- Ты что, с ума сошел.? Мне тут сказали, что ты пешком… Служака нашелся, тоже мне… Да пусть этот “Шмага”… - отругала Настя Андрея.

- Ладно, успокойся. Ты-то куда собралась?

- Провожу тебя до Мурманска, чтобы ты спьяну в тундре не заблудился. Алешку оставила на Тамару. Побуду в Мурманске пару дней у Алены, закуплюсь, - через час сидения на КПП, когда Шарый уже оттаял от снега и пригрелся, подошла хлебовозка, и на ней они уехали. Настя осталась в Мурманске, а Андрей отправился в Североморск. По дороге водитель включил приемник и стало ясно, что объявлено штормовое предупреждение, и рейсы катеров во все точки побережья отменены. Шарый высадился у ресторана “Ваенга” и, стыдливо ощущая на себе влажные и вконец мятые брюки, зашел внутрь. Хорошо, что был в тужурке с галстуком, а то бы еще и не пустили. Ну, конечно! Кто бы всерьез мог подумать, что по штормовому предупреждению дорогие сослуживцы Кулишин, Цыбешко, Петров, Донцов и Лисицын будут сидеть в портопункте и уныло ждать с моря погоды! Особенно Лисицын. Естественно, они были в ресторане и количество посуды на их столе говорило, что они здесь уже не один час.

- Какие люди! - все были несказанно рады встрече, будто расстались год назад.

Немедленно приставили стул, и Лисицын забулькал штрафную Андрею из громадного графина во внушительный фужер… Новогодние огоньки мигали, музыка гремела, елка переливалась яркими цветами игрушек и гирлянд. Здесь был настоящий праздник Нового года, каким он бывает именно первого января после вчерашних застолий. Обстановка в праздничном зале, как в большой родне - все свои. Север… Уже поступило предложение от женской компании с соседнего стола продолжить веселье в домашней обстановке, но громкоговоритель в музыкальной паузе объявил, что штормовое предупреждение снято и катера пошли.

- Да и Бог с ними, с этими катерами, мы же могли элементарно не услышать, - скорбел любвеобильный Тимофей, - завтра бы и поехали… - но служака Донцов уже одевался, а разделяться было, естественно, нельзя. Тимофей посылал кому-то воздушные поцелуи и с сожалением пожимал плечами, мол, служба… Его с трудом выволокли на улицу и погнали в порт. Прибыли в экипаж около нуля часов. Пергамент равнодушно выслушал доклады и, трезвый и грустный, ушел спать.

- Я вам говорил, что никому мы тут… - бушевал Лисицын, вспоминая красотку из ресторана. На этом празднование Нового года закончилось.

Второго января по домам поехала другая смена офицеров и мичманов – Соломин, Анисин, Рашников, мичман Гудимов, боцман Гучкас. Хотя боцман, кажется, и не особенно стремился. Но расписание есть расписание, а, кроме того, у Вацлава в Мурманске была, конечно, куча друзей. Доберется он до дома в поселке у полуострова Рыбачий или его поглотит в своих объятиях веселый новогодний Мурманск?

Поселок Дровяное

Из дивизии на завод приехал заместитель флагманского механика Калисатов. Для ознакомления с ходом ремонта и чтобы отметиться, что проверял. Мало ли что… Для очистки совести пробежался в доке по кораблю, выругал дежурного по лодке капитан-лейтенанта Лисицына за плохое знание плана работ на данный момент.

- Лисицын, я тебя снимаю с дежурства! Ты для чего тут стоишь? Для мебели? – ныл Борис Аполинарьевич.

Тимофей пал жертвой калисатовской инспекции практически на ровном месте за два часа до смены. Для записи в вахтенный журнал о бдительности заместителя флагманского механика. А коль сняли – изволь в 18.00 с новой вахтой на развод и снова на сутки. Калисатов попенял Малых и Шарому за слабую (по его мнению) организацию очистки и окраски цистерн главного балласта с точки зрения техники безопасности. Оказывается, он заглянул в горловину и услышал, что матросы в цистерне поют. Это был, действительно, нехороший признак, потому что работа с нитрокраской в ограниченном объеме вызывает симптомы отравления. Попросту - вроде опьянения. Нитрокраска выделяет пары азотистых соединений и растворителей... В худшем случае, человек теряет сознание, а вытащить его из закоулков цистерны бывает очень трудно. В самом худшем случае матрос может погибнуть. Бывало и такое. Но на этот раз в цистерне пел веселый моряк Ваня Шаповалов. И вовсе не от воздействия нитрокраски - от хорошего настроения. Его поругали – кто знает, чего ты там запел, просто так или уже отравился. Борис Аполинарьевич был доволен собой, замечания записал в вахтенный журнал и справедливо считал, что честно выполнил свой инспекционный долг. После пробежки по кораблю он вызвал к себе Шарого

- Мы создаем в дивизии водолазную мастерскую, поэтому тебе, Шарый, поручение от Хапова. У тебя кончился срок службы водолазного снаряжения, ты должен сдать его в АСС и получить новый комплект. Так?

- Так, - подтвердил Андрей.

- Возьмешь у старпома 10 литров спирта, я Пергаменту уже сказал, и договоришься с АСС, чтобы тебе 55 комплектов списали без сдачи на склад. Они их все равно жгут. А эти, оставшиеся, потом передашь инструктору - водолазу в дивизии. Понял задачу? Вот и хорошо. И еще… Выторгуй у них один комплект акваланга. Для меня. Для меня лично

- Ну, не знаю, как с аквалангом. Они же баллоны сдают по описи и потом как-то утилизируют. Я не знаю… дадут ли …

- Что ты не знаешь? Вопросы есть? Вопросов нет. Действуй! - Шарый получил у Пергамента спирт в десятилитровой канистре из нержавейки и еще два с половиной литра в пол-литровых бутылках, в портфеле, как разменную монету. Выехали 12 января, аккурат в преддверии Старого нового года. Матросов Шаповалова, Магомадова и Фархутдинова устроили на ночевку в казарме воинской части в Мурманске. Шарый приказал мичману Гудимову утром забрать моряков и прибыть с ними на автобусе в поселок Дровяное, где АСС. На том и расстались. Канистру взялся сохранять Гудимов. Начальник отдела АСС, подполковник, с подозрительного цвета носом и лицом киношного злодея, выслушав доклад Шарого, молчал, подозрительно разглядывая просителей. Шарый повторил доклад, Гудимов переминался с ноги на ногу. Наконец, подполковник, потянув сиреневым носом, изрек:

- А ну-ка подойдите ко мне ближе. Еще ближе…Оба…

- И ты, мичман, - он снова пошевелил носом.

- Товарищ подполковник, - начал Андрей, но начальник отдела вдруг махнул рукой.

- А ну-ка доложите, воины, что вы вчера пили? - женщины в отделе прыснули. Странный аромат, исходивший от старшины команды трюмных мичмана Гудимова, заполнил все небольшое помещение бухгалтерии.

- Все, - подумал Андрей, - сейчас выпрет.

- Да-а… “Шило”, товарищ подполковник, - сознался Гудимов, деваться было некуда, - спирт, одним словом, - поправился мичман.

- Ты мне брось эти байки…, что я - спирт не могу…? - наседал АССшник. Судя по цвету его носа, подполковник хорошо разбирался в спиртных напитках.

- Да я… как сказать… Пока ехал в такси, съел целый апельсин, а корки оставил за щекой. Шофер посоветовал, чтобы перегар... Я, товарищ подполковник, честно, и выпил-то вчера немного… лечился, - оправдывался Гудимов

- Ну и мудак, - подумал Андрей, - наверное, теперь вообще ничего не получится.

Но Шарый ошибся. Подполковник вдруг резко повеселел, хохотнул и щелкнул пальцами, свой в доску оказался.

- Ну вот, сразу бы так, а то я теряюсь в догадках, - облегченно заметил начальник отдела АСС.

- И выпить, наверное, хочешь,- предположил Шарый и был прав.

Через полчаса они уже мчались с заветной канистрой на подполковничьем газике к возводимому им за городом гаражу.

- Вот, понимаешь, строю здесь свой БАМ. А материалов нет и рабочим чем-то платить надо, - в гараже подполковник выцыганил спирт вместе с нержавеющей канистрой, выпил стаканчик разведенного и, окончательно поправив здоровье и настроение, заверил:

- Все будет о-кей? Я гарантирую, – и налил себе второй, - теперь и мы полечимся, не все твоему мичману.

- Ну, если с канистрой, тогда - два акваланга, - ответно обнаглел Андрей.

Развеселившийся подполковник списал 55 комплектов водолазного снаряжения, выдал новое. И два акваланга, как обещал. Правда, ему пришлось надавить на своего начальника склада, мичмана. Но – полная канистра… Начальник отдела выделил машину, более того, созвонился с оперативным дежурным тыла флота и, узнав, какая баржа завтра уходит в Полярный, заказал пропуск. Ну, просто душка! Какие только двери не открывает корабельный спирт в наше время. Даже, страшно сказать, двери высоких московских кабинетов. Сколько званий и должностей получено в обмен на эту прозрачную горючую жидкость, цена которой всего-то семь копеек за один литр. Государственная.

Обоюдно довольные просители и грозный АСС расстались. Пропуск, заказанный подполковником из АСС на секретный причал Технического Управления флота сработал, машину пропустили. Замерзшие матросы, ехавшие в кузове, со свистом скинули груз прямо на причал перед баржей. Грузовик с недовольным шофером немедленно уехал. Время 20.00, темно. Минус 29 с ветром и колючей поземкой. Шинельки на “рыбьем меху” и ботиночки на микропоре не согревали. Когда половина водолазного имущества была уже загружена на палубу баржи, откуда-то из ее недр нарисовалась фигура в овчином тулупе, представилась шкипером и сурово поинтересовалась:

- А что тут происходит? Кто разрешил? А ну, выгружайте! – погрузку прекратили, и Шарый прошел с шкипером в рубку. Поинтересовавшись именем-отчеством сурового командира баржи, Андрей пытался миролюбиво уладить дело.

- Михал Михалыч! Есть добро оперативного тыла флота. И потом – сегодня же старый Новый год, холодно и вообще пора праздновать! Чего мы тут будем…

- Ничего не знаю. Выгружайте! - шкипер был непоколебим.

Шарый понимающе улыбнулся и прибег к последнему аргументу. Убойному, как он считал, в свете понимания окружающей действительности в координатах времени и места… Широким жестом, театрально, он отщелкнул крышку портфеля, и в тусклом свете рубки заманчиво блеснули горлышки пяти бутылок с заветным содержимым…

- Отпразднуем, Михал Михалыч? – торжествующим тоном предложил Андрей.

- Я не пью – у меня язва! Выгружайте! – от неожиданности Шарый поперхнулся. - Как? – и вид у него был такой убитый, а трагическая пауза настолько продолжительна, что несговорчивый шхипер вдруг сдался:

- Ладно, черт с вами, ждите. Я пойду на КПП, позвоню оперативному. Но без приказа все равно ничего не грузить! – и ушел. Грелись в рубке. Михал Михалыч пришел через полчаса.

- Грузите, на ваше счастье, добро есть! - снаряжение забросили за 15 минут. Шарый попросил воды и хотя бы кусочек хлеба для закуски. - Налью матросикам по 50 граммов, а то они уже посинели, - шкипер принес кастрюлю с макаронами по-флотски и чайник компота. Матросы и Гудимов выпили, закусили макаронами и минут через пять начали оттаивать. Шарый вопросительно глянул на Михал Михалыча. Шкипер, поколебавшись секунды две, налил в стакан граммов 150 чистого, махнул залпом и запил компотом прямо из чайника. Язвенник, однако…

- Спать будете в этой каюте. Но! Чтобы был порядок! В 6 утра отходим

В шесть часов утра Нового года по старому стилю баржа ушла в г.Полярный. Из комплектов спасательного снаряжения, привезенных в дивизию Шарым, был организован кабинет водолазной подготовки. Зам флагмеха Калисатов получил в подарок списанный акваланг АВМ-1М. И зачем он ему? Мембрана в его дыхательном автомате такая ненадежная штука. В самый ответственный момент может лопнуть и получишь в легкие полную порцию воды. Проверено.

*АСС – аварийно-спасательная служба

**НСС – предупреждение о неполном служебном соответствии в армии, вид наказания.