(Рассказ)
Светлана Фельде
Студентов четвертого курса филфака привезли на уборку картофеля в Кустанайскую область. Село Черемшанка – всего одна улица. Широкая, асфальт в прошлом году положили, она же и центральная имени партизана какого-то там; фельдшерский пункт, в нем трудится медичка Надя – толстая, зеленоглазая, добрая; сельский магазин – печенье «Привет», сельдь «Иваси» в больших жестяных банках, водка «Пшеничная» и карамельки «Барбарис». Местная интеллигенция – бабник, но по главной и, в общем-то, основной специальности все-таки ветеринар Ленька да его жена Елена, учительница начальных классов, – красавица в стиле Крамского и Серова одновременно.
Студентов поселили в плохо отапливаемом местном клубе, поскольку клуб все равно в это время пустовал – массовик-затейник запил от тоски и уволился по собственному очень ярко выраженному желанию. Поделили помещение на две части при помощи стендов, иллюстрирующих наглядно и красочно вопрос наиважнейший: как повысить урожайность картофеля. Мужскую половину общежития украшал портрет основоположника, женскую – строгое лицо его соратницы и сподвижницы, под чьим слегка выпученным взглядом хотелось снова и снова рассказывать Устав члена ВЛКСМ – как полагается честной комсомолке и порядочной девушке.
Кормили студентов плохо - макароны, картошка. Умывальник на улице, а в Кустанайской области по осени совсем не жарко, посему через неделю все ходили в прыщах, хлюпали носами. Бани не предполагалось, поэтому раз в неделю воровали горячую воду на кухне и мыли хотя бы голову, поставив тазик на кровать.
В общем, от жизни такой райской да наковырявшись досыта в поле студентам, дабы сохранить облик человеческий, оставалось только одно: влюбляться. Что они и делали после отбоя.
По идее, Петр Кириллович Варварин, преподаватель по истории, высланный вместе с юными филологами на выколупывание клубней, обязан был следить за моральным обликом будущего страны. Только вот времени на эти глупости у него не оставалось, спалось на пышных перинах медички Нади хорошо, вареники и пельмени Надежда стряпала знатные, не то что жена Ленка, кандидат каких-то там наук. Посему Петр Кириллович наслаждался сельскими благами и совершенно не контролировал голодных во всех смыслах студентов.
Ну вот, Томка тоже влюбилась. В Сергея, своего однокурсника, а также в его лице секретаря комсомольской организации всего университета и просто красавца, наконец.
Томка и Сергей гуляли после отбоя у самой лесной полосы, от кустанайских ветров пряталась Томка в страстных, крепких объятиях с превеликим удовольствием. И если бы не минусовая температура, наверное, оба бы рискнули освободиться под каким-нибудь из кустов от тройного слоя штанов и трико. А так – томились. Но всякому томлению приходит конец, в смысле, – вознаграждение. Прогуливаясь в очередной раз, Сережа сообщил своей прекрасной Тамаре, что завтра его посылают работать на зерновой ток. Был он на току сегодня, ознакомился с позицией. Так вот, тепло там, уютно. А на зерно можно положить одеяло, чтобы не сильно шуршало. И не скользило.
- Слышь, Том, скажи, что у тебя живот болит, не ходи завтра в поле, я тебя в обед на току буду ждать. С двенадцати до трех никого нет – бригадиры по делам разъезжаются. Никто не помешает, точно говорю, там в это время ни одной живой души, только голуби.
Часов в одиннадцать Томка, охая и ахая от задуваемого в щели ветра со снегом, в уличном туалете – других вариантов удобств у студентов не имелось - совершила гигиенические процедуры, под ватные штаны надела кружевные трусики и отправилась на ток. Как и договаривались. Она нашла Сергея в маленькой комнатке, где бригадиры пили чай зимой, варили на плитке принесенные из дому пельмени.
- Ты что, кашеваришь? - спросила кавалера, помешивавшего что-то в кастрюле.
«Сейчас быстро поедим, - радостно сообщил он, - я тут голубей настрелял, суп варю, не помню, когда мясо ели, давай, снимай куртку-то, не забыть бы перья потом собрать.
Под ногами, действительно, валялись голубиные перья.
...Когда-то четырехлетнюю Томку придавило бревном в реке. И хотя профессора утверждали, будто позвоночник не задет, все равно не ходили ноги. «Папа говорит, -рассказывала девочка голубю Петьке, каждый день прилетавшему к ней на подоконник, - что я все равно буду ходить. Как ты думаешь, пойду?» Он смотрел сизым глазом и согласно кивал головой.
А в тот день кто-то рассыпал семечки, Петька увлеченно склевывал их. И не слышал, что сзади подбирается дворовый жирный кот Матвей. Матвею до голубя было четыре метра, ей – два шажка. И она встала из коляски.
Давно это было, почти пятнадцать лет назад.
Томка повернулась к двери и вышла.
- Ты чего? - крикнул вслед ей Сергей. - Я не понял, ты чего?!
«Ну и не надо, - бормотала она, чувствуя, как першит в горле и в носу, точно простыла. - Придется идти к медичке Наде и просить аспирин. Хорошо еще, что через четыре дня – домой».