И. Шёнфельд
От Адама до майдана
По греческим стрелкам-указателям дамы мои отправились на верхнюю палубу дышать забортным воздухом, настоенном на криках чаек и солнечных зайчиках, а меня, истинного брянского джентльмена, оставили сторожить чемоданы. (Из рейсового автобуса пришлось перед посадкой на паром вещи выгрузить ввиду обязательного рентгеновского «шмона» – в миролюбие засевших неподалеку, в донбасских окопах, бандеровцев из банды «Азов» -здесь на утерянных Украиной территориях мало кто верил). Таким образом, я покорно сидел в окружении разномастной отары сумок и чемоданов – своих и чужих, оставленных на моё ответственное попечение другими пассажирами автобуса – и чувствовал себя почётным чабаном, претендующим в следующей жизни на звание героя социалистического труда. Но я не протестовал, напротив – я был очень доволен: остаться наедине с собственными мыслями в безумную эпоху массового, хронического, децибельно-гигапиксельного информационного отравления – большая удача, даже если она выпадает человеку, склонному к размышлениям, не на ступенях древнегреческого Акрополя, а в грузовом трюме современного парома.
Не удивительно, что мысли мои витали прежде всего над Крымом и вокруг него. Я пытался извлечь из памяти всё, что знал об этой благодатной земле, на которой – иначе и быть не могло – под шорох волн и подстрекательский звон цикад впали, не могли не впасть, в неизбежный грех Адам и Ева. Киевские этно-антропологи доисторических наук, предметно доказавшие, что украинские хохлы произошли от высшей расы человекообразных напрямую от Адама, меня в этом утверждении наверняка поддержат. И вот почему: не так давно, на некоем научном симпозиуме в Виннице киевский академик демонстрировал берцовую кость, обнаруженную им лично среди мышиных черепов и окаменевшего кошачьего кала на чердаке в Симферополе во второй половине 1995 года, в шесть часов вечера. Ссылаясь на результаты многолетних исследований с помощью электрофорной машины и специальной компьютерной программы в патологоанатомической лаборатории бердичевского отделения Академии наук – результаты, имеющие, как особо подчеркнул академик, гриф абсолютной секретности – киевскими учёными было сделано заключение, что у них в руках находится не что иное, как нога библейского Адама. Тем более, что на кости даже имя владельца «Адам» нацарапано было ржавым гвоздём, сообщил академик узкому кругу учёных, имеющих соответствующий допуск к государственным секретам (академик опустил в своём докладе ту несущественную деталь, что по необъяснимой причине автограф на кости начертан был не на высоком, древнехохляндском языке, а обычными русскими буквами). Окончательный логический вывод академика был поэтому неоспорим: поскольку Крым принадлежит Украине, а кости Адама обнаружены в Крыму, то хохлы происходят от Адама – отсюда и их латинообразное обозначение «хох», ибо «хох» по-немецки означает «высокий», или «вверх», что хорошо известно на Украине по историческому выражению «Хенде хох!». (Некому было поймать академика на недобросовестной интерпретации фактов, ибо он умолчал о том, что в полной версии на кости было нацарапано: «Адам и Ева здесь были», что могло свидетельствовать просто о глупой шутке, а не об историческом открытии, подтверждённом с помощью электрофорной машины).
Что характерно: на том же симпозиуме другой – тоже киевский – член-корреспондент доказывал, что ученики Иисуса Христа, а, следовательно, и сам он, Бог-сын, были никакими не евреями, а самыми настоящими чистокровными, самостийными украинцами. В доказательство член-корреспондент приводил строки из Евангелия от Матфея: «...И спросил их Иисус: поняли ли вы все это? Они говорят Ему: так, Господи!». Все слышали? «Так» они сказали, а не «да», не «йес», не «си», не «уи» и не «йа». А кто говорит вместо «да» «так»? Только хохол! Вопрос доказан: древние евреи были сплошь хохлами, произошедшими напрямую от Адама! С чем лично я украинцев от всей души поздравляю и желаю им здравствовать до второго пришествия. Ну, а там уж пусть с ними их земляк Иисус Христос разбирается за всё хорошее, что они творят на прекрасной украинской земле...
Конечно, нет смысла спорить о том, что косточек в том числе и представителей украинской диаспоры схоронено в крымской земле немало, хотя отличить их даже с помощью самой современной электрофорной машины совершенно невозможно от останков киммерийцев и тавров, сарматов и германских готов, кавказских аланов и кочевников-гуннов, хазар, греков, печенегов и половцев, армян, немцев, генуэзцев и караимов, русских купцов и жителей Тмутараканского княжества, заселявших Крымский полуостров на протяжении пяти последних археологически обозримых тысячелетий, а также от героических косточек, оставшихся в крымской земле после относительно недавних золотоордынских татар, свирепых турецких янычаров, англо-французских любителей Крыма времён севастопольских сражений и сотен тысяч русских патриотов, погибших за Крым, включая сюда белогвардейских солдат и офицеров, сложивших свои преданные Отечеству головы в отчаянной, последней попытке спасти Российскую империю от сатанинского большевистского нашествия.
Так почему же тогда, если прах тысячелетий в Крыму хранит следы сотен племён и народностей, мы уверенно говорим сегодня о «русском Крыме»? Ответ на этот вопрос даёт история последних нескольких веков.
***
Русские появились на территории восточного Крыма давным-давно, ещё в десятом веке, во времена легендарного русского Тмутараканского (Таманского) княжества с центром в Тамани, включающего «Русскую реку» (так тогда называли Керченский пролив), и города Корчев (Керчь) и Судак. Два века спустя Золотая Орда, надвигающаяся на Европу с востока, уничтожила Тмутаракань. Древняя славянская Киммерия продержалась, таким образом, относительно недолго и была вытеснена Крымским ханством. От её имени на южных рубежах Руси орудовал свирепый полководец, мирза Мамай, в какой-то исторический миг отказавшийся подчиняться центральной золотоордынной власти и отколовшийся от Золотой Орды во главе собственного небольшого, но мощного воинства – эффективной грабительской банды со столицей в Кафе (сегодняшней Феодосии). Мамаевы набеги были направлены преимущественно на север, против русских княжеств, и разоряющие походы крымских татар, достигая Твери и Ростова-Великого, изнуряли Русь десятилетие за десятилетием. Разрозненные и враждующие между собой русские князья отбивались как могли, предпочитая, однако, откупаться от свирепых налётчиков мягкой пушниной и сладкими девками. Так продолжалось бы ещё очень долго, если бы однажды русский князь Дмитрий Донской не объединил силы князей и не разбил Мамаеву орду на Куликовом поле восьмого сентября 1380-го года. Мамай бежал, но тут же угодил в лапы другого ордынца – конкурента за высший трон Золотой Орды – хана Тохтамыша. Тот быстренько сообразил, что разбитый русскими Мамай – лёгкая жертва для добивания, и оказался прав. Мамай был убит и с почестями похоронен, а его сепаратистская вотчина Таврия превратилась в Крымское ханство. Русским землям такая смена монголо-татарских вывесок ничего принципиального не принесла: разорительные набеги с юга продолжались, разве что после Куликова поля миф о непобедимости Золотой Орды был поколеблен в глазах русских князей, что добавило им бодрости. И вот однажды, после очередного крымско-татарского набега на русские земли не совсем адекватный, но весьма решительный царь Иван Грозный организовал жестоким шайкам Крымского ханства точку невозврата: дружины грозного царя начали колошматить татар как числом, так и умением, и крымско-татарские воины всё чаще вместо ценных сувениров в виде соболиных шкурок стали привозить домой из северных походов собственные изломанные кости, кое-как спасённые более везучими товарищами при стремительном бегстве. Собственно с него, Ивана Грозного, и началось постепенное оттеснение крымских татар в захваченную ими Таврию и закупорку их там. В саму Таврию царь Иван не полез – уж больно там жарко, да вода солёная повсюду и вокруг – на кой она ляд русскому богатырю, особенно с похмелья...
Зато начались у Крымского ханства проблемы с другого географического направления. Проблемы эти приплыли в Таврию на кораблях по Чёрному морю со стороны растущей как на дрожжах Османской империи. Туркам благодатный Крым пришёлся по душе, в результате чего крымских ханов слабеющей Золотой Орды быстренько загнали под лавку лет на двести, разрешив им тявкать исключительно по команде турецкого султана. Гордость представителей Золотой Орды, пусть даже и дряхлеющей, была задета до такой чудовищной степени, что лазутчики от крымского хана поползли по-пластунски через Перекоп до белокаменной Московии просить защиты у русских царей. Мол, мы-то с вами, славянами, почти что уже породнились в веках за счёт взаимно пролитой кровушки, да за счёт татаро-славянских детушек, созданных нами с помощью ваших, угнанных нами в рабство девушек. Конечно, грабили мы вас чуть-чуть больше, чем вы нас, это истинная правда, но и нас-то тоже можно понять: времена жестокие, средневековье как-никак, дикость нравов, книг нет, бескультурье. И потом, обратите особое внимание, господа цари: баб-то ваших мы не убивали, а ласкали да нежили, а производных деток очень даже любили. Опять же: и вы наших коцали при случае, не спрашивая имён и фамилий. Так что, родные, мы с вами почти что сродственники, кровью помешанные. А тут, глянь, бусурман турецкий этот, шайтан чужеродный, лезет на наши с вами берега – ни чести у него, ни совести, ни религии нормальной: как есть нелюдь! Вай-вай, шибко плохо! Ужо заступитеся за нас, благодетели златокупольные! А уж мы-то со своей стороны тоже не поскупимся: рыбки вам, тараньки вяленой, да сольцы морской поставляли бы вволюшку – капустку квасить да мясцо солить под летний запас, виноградику бы янтарного отправляли вам полными арбами, да горкою, да с походом, на княжеские дворы ваши. Об культурном же вашем отдыхе в гаремах наших под тенистыми пальмами, да с халвой, да в обнимку с райскими птицами и шелкокожими дивами – в этом месте мы и вовсе умолкаем в присутствии жён ваших верных – уж этого-то разлюбезного наслаждения мы вам хоть на тысячу и одну ночь предоставим!...
Известно: Восток – дело тонкое, глаза у послов масляные, дары крупнокаратные, красавицы жгучие: уломали-таки ханы царей русских, убедили неголословно, материально-обоснованно, что надо, надо, кровь из носу, а надо подсобить стародавним «партнёрам» – так своих потенциальных врагов станут называть на языке российской дипломатии триста пятьдесят лет спустя.
И вот процесс пошёл: в 1681 году князь Ромодановский разбивает турок в первый раз и загоняет их по Бахчисарайскому договору за Днепр. В 1739 году российские войска бьют турок вторично и забирают Азов. В 1770 году князь Долгорукий по поручению императрицы занимает Крымский полуостров – от Арабатской косы и крепости Ени-Кале до Балаклавы, за что получает почётную добавку к своей фамилии: Долгорукий-Крымский. В 1774 году князь Италийский, генерал-фельдмаршал Священной Римской империи, генералиссимус российских сухопутных и морских сил, граф Рымникский, а по-простому Александр Васильевич Суворов – полководец, не проигравший за всю свою долгую жизнь ни одного сражения, побивает турок в третий раз на суше, а адмиралы Орлов и Спиридов в Чесменском сражении – на море, так что турки по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору признают, наконец, независимость Крыма.
Эта независимость стоила русскому народу десятков тысяч жизней её сынов. Но дело было сделано, крымско-татарские «партнёры» получили независимость, а царский двор – киммерийский виноград и керченскую селёдочку. Тут бы и сказке конец, да куда там: турки не тот контингент, чтобы угомониться хотя бы даже и после третьей порки. Настырные, стервецы. Последовали новые провокации со стороны османов – теперь уже против независимой крымскоханской Таврии, из которой отмаршировали русские войска. Поняв, что дело супер-швах, перспектив никаких, и что одной независимости недостаточно малому народу, чтобы выжить в грозной тени народа большого и зубастого, последний крымский хан Шагин-Гирей, ради сохранения крымских татар как этноса отрекся от престола и отдал себя под покровительство Российской империи, что называется, со всеми потрохами, рогами и копытами. Восьмого апреля 1783 года царица Екатерина II объявила Манифест о принятии Крымского полуострова в состав Российской империи. Турки рыпнулись было ещё разок, но на их беду у России уже имелся к тому времени генерал-фельдмаршал, святейший князь Григорий Александрович Потёмкин на суше и великий, возведёный позже православной церковью в лик святых адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков на море. Исход очередных русско-турецких встреч на суше и на море был предопределён, и по Ясскому миру 1791 года Крым окончательно и бесповоротно стал российским. В результате возник в южном созвездии Российской империи славный и великий град Севастополь в качестве главной военно-морской базы российского флота и важнейшего морского порта стратегического назначения.
Первые земляные укрепления на берегах чрезвычайно удобной для флота и стратегически выгодной для сухопутных войск бухты близ Балаклавы распорядился возвести ещё Александр Васильевич Суворов в 1778 году. В 1784 году царица Екатерина II повелела графу Потёмкину построить на этом месте крепость и назвать её Севастополем. А в 1788 году командующий Севастопольской эскадрой адмирал Ушаков, назначенный комендантом крепости, начал отстраивать город Севастополь и севастопольский порт и создавать базу Черноморского флота. К середине 19-го века, когда другой великий флотоводец России адмирал Михаил Петрович Лазарев, начальник штаба флота и военный губернатор города создал производственную базу Черноморского флота, полностью перевооружил его и подготовил Севастополь к Крымской войне 1853 – 1856 гг., город уже представлял собой один из столпов Российской империи, её южные врата-цитадель. Уже тогда в сознании русских Севастополь воспринимался как город русской славы. Дальнейшая история беспримерных подвигов города во имя России лишь увеличивала его героическое свечение, доводя его до сакрального сияния. Москва, Санкт-Петербург и Севастополь – эти три имени стали краткой формулой русской идентичности и русского патриотизма.
Последующая героическая история города связана была с 349-дневной Севастопольской обороной во время Крымской войны, поразившей мир невероятным мужеством защитников города. Малахов курган на Корабельной стороне Севастополя стал священным местом для каждого русского. Здесь, на последнем редуте обороны погибли во славу России адмиралы Нахимов и Корнилов. Здесь же, во Владимирском соборе Севастополя нашли они своё последнее упокоение рядом с другими великими героями Севастополя – адмиралами Лазаревым и Ушаковым. Неподалеку от них покоится ещё один защитник Крыма – знаменитый русский генерал, военный инженер-фортификатор Эдуард Иванович Тотлебен. На перечисление всех героев, отдавших свои жизни за Крым и Савастополь, потребуется книга, превышающая по объему «Войну и мир».
В тот раз в Крымской войне «русского Крыма» попробовали на зубок Англия с Францией и, по старой традиции, Турция. Ничего у них, конечно же, не получилось. А ведь была потом и ещё одна, 250-дневная и не менее кровопролитная Севастопольская оборона 1941 – 1942 годов.
В 1954 году в истории русского Крыма возникла пауза: Никита Хрущёв, хитрый и подлый советский царь деревенского покроя «подарил» Крым хохлам, желая укрепить свои политические позиции за счёт «киевских товарищей». Россия ахнула, но стерпела: новых границ не появилось, деньги остались те же, законы – тоже, и вообще, надо всем довлел Советский Союз в лице ЦК КПСС, и какая уже разница, чьи печати стоят на приказах по уборке мусора в Севастополе – московские или киевские? Оттого, что Крым стал называться украинским, ничего в Крыму не изменилось, так что русские очень скоро успокоились и забыли думать о плохом.
Думать о плохом начали снова, когда шайка из трёх бывших коммунистических партай-князьков тайно распустила СССР в Беловежской пуще тёмной ночью в декабре 1991 года, и когда ещё один большой враг российского народа и великий друг американской политики забыл, или не захотел, принять Крым обратно в состав России. Но в те годы, если честно, русским было не до Крыма – на кону стояла Россия в целом, которую кромсали и рвали на части экономически, политически и криминально, которой по сути управляли уже американцы и планировали её раздел на пять отдельных государств. Лишь с приходом во власть Владимира Путина процесс сползания России в небытие остановился. Россия начала приходить в себя и озираться на обломки великой империи, оставленные проамериканскими либерало-глобалистами, которых в народе остроумно и точно прозвали «либерастами». И тогда с новой силой заболела у русского народа душа по Крыму и по Севастополю, посылающими России вот уже целое десятилетие сигналы SOS и начинающими терять надежду.
И вот в марте 2014 года историческая пауза русского Крыма закончилась. Это произошло после того, как всё та же западная братия опять, теперь уже под флагом НАТО и с помощью в очередной раз перебежавшей на сторону исторического врага Украины, вознамерилась прибрать к рукам Крым и Севастополь. Окончательно проснувшиеся и стряхнувшие с себя наркотическую, либерастическую пыль, русские заявили: «Крым не отдадим!». И не отдали. А если бы отдали, то это был бы величайший позор нации и исторический конец России, как великого государства.
В фильме «Красная площадь» режиссёра Василия Ордынского, вышедшем в 1970 году на экраны тогда ещё советской страны, есть такой кадр: восставшая солдатня ставит своего командира, кадрового русского офицера, подпоручика Кутасова к стенке и требует, чтобы тот ради собственного спасения отдал честь взбунтовавшейся толпе. На что Кутасов отвечает: «Честь отдам – а где другую взять? Честь у меня одна, отдать не могу...». Вот так: нет чести – нет и жизни. Эта истина и государств касается, и целых народов, не имеющих права спать, когда опасность нависает над Отечеством, хранящим могилы предков, сотворивших эту страну для живущих на ней сегодня.
Но очнулись русские от своего тяжкого либерастического морока не сами по себе и не в 2014 году. Просыпаться они начали раньше, и разбудили их опять же крымчане. И именно после того, как в 2006 году американцы объявили совместные с Украиной НАТОвские учения в Крыму под названием „Sea Breeze-2006“ и высадились со своих десантных кораблей на крымские берега.
Это было время, когда русские моряки в Севастополе должны были отдавать в городе честь украинскому флагу, их русские дети в школах – говорить по-украински, а российский флот – великий флот адмиралов Ушакова, Нахимова, Лазарева, Корнилова, Сенявина и Колчака – выходить в море и заходить в собственный порт (за пользование которым Россия платила Украине невиданную, беспрецедентную и постоянно повышаемую арендную плату) исключительно по разрешению киевских властей, визирующих такого рода дозволения или запреты в Вашингтоне.
И вот уже мимо Севастополя, нагло ухмыляясь, – ну-ка, без единого выстрела! - маршируют в глубь Крыма НАТОвские десантники, и всё идёт к тому, что Российский Черноморский флот будет в ближайшее время с помощью американцев изгнан из Крыма навсегда.
И тогда – впервые за пятьдесят лет после передачи Хрущёвым Крыма Украине – крымский народ взбунтовался. Поднялся, как та волна из грозной песни. И это не были «вежливые люди» с военной подготовкой, как восемь лет спустя. Это были самые обычные жители Крыма, в том числе старики и старухи, горожане и крестьяне – все, в ком ещё жили память и совесть. И таковых оказалось вдруг очень много – так много, что иностранный легион сдрейфил и сбежал. Но не сразу. Сначала НАТОвцы бодро шагали по шоссе в сторону пансионата, в котором радушные украинские власти подготовили для них комфортабельные солдатские казармы. Потом, когда шоссе оказалось целиком забито протестующим народом, НАТОвцы вынуждены были продвигаться полями и обочинами. А после уже и трусцой припустить, долой с яростных глаз этих проклятых русских, нащупывая на всякий случай запасные памперсы в походных рюкзаках – многие из них слышали жуткие истории про Сталинград и Курскую дугу от переживших Вторую мировую войну отцов и дедов. И когда напуганные гости Запада трюхали в направлении пансионата, навстречу им уже торопливо покидали тот самый уютный пансионат повара и горничные, дворники и лифтёры, официанты и гардеробщики. Кровати в пансионате оказались перевёрнуты, матрацы исчезли вместе с посудой и провиантом. Ночью неизвестными местными вандалами разбиты были и разграблены драгоценные контейнеры с учебно-показательным НАТОвским скарбом, предназначенным для новых украинских учеников, обещающих постараться как следует при изучении современных приёмов убийства.
Просидев три дня без еды и питья, промучавшись три ночи на кафельном полу с твердыми ботинками под голодными челюстями, доблестная армия защитников свобод и демократий за пределами собственных стран, в которых цинизм этих вывернутых наизнанку понятий уже успел набить честным людям оскомину до рвотной тошноты, торопливой трусцой дошкандыбала до своих суперсовременных десантных кораблей и растворилась в тумане моря голубом под громкое ликование победившего крымского народа. Под эти ликующие крики крымчан окончательно проснулась путинская Россия от ельцинского прозападного морока. Но почти целое ещё десятилетие понадобилось Соединённым Штатам Америки, чтобы подвести «незалежную» к той черте, за которой разверзлось начало её конца, а перед Крымом выстроилась, наконец, дорога домой, в Россию.
И 16-го марта 2014 года, когда Указом президента России Крым на основании практически 100-процентного волеизъявления крымчан признан был независимым, и Федеральному собранию предложено было включить Крым по просьбе его жителей в состав России (что и было сделано уже 18-го марта обеими законодательными палатами РФ) Крым вернулся в состав своего Отечества. В результате этого великого акта Россия снова обрела себя, а народы России в тот день – шестнадцатого марта 2014 года, – получили в лице президента Владимира Путина своего нового великого Правителя. Страница славной истории государства российского, приостановившись на один исторический миг, благополучно перевернулась, и великодержавная история его снова двинулась вперёд, в даль веков.
Таким образом, беспримерные исторические подвиги российского Крыма и Севастополя восемнадцатым – двадцатым веками не исчерпываются. Как можно видеть, уже в начале нового тысячелетия от рождества Христова, в веке двадцать первом накатился на Крым цунами очередных испытаний, с которым крымчане в очередной раз достойно справились.
Цунами этот спроектирован был заокеанскими стратегами мирового устройства и раскочегарен до масштабов гражданской войны на Украине окончательно майданувшейся от западной пропаганды «западенской» бандеровщиной, вкусившей после многолетней незалежной голодухи госдеповских печенек и вдохновлённой ими на собственный «Майн кампф»: загнуть, наконец, как русскоязычную Новороссию, так и гордый, автономный Крым в бараний рог, показать этим «крымским москалям», кто теперь в новой киевской хате главный американский хозяин.
Много громких сражений отгремело за Крым и Севастополь, бесчисленные жизни уплачены были за право Российского флота охранять мир Отечество со стороны Чёрного моря – лакомого куска для международного империалистического рейдерства, процветавшего много веков исключительно за счёт колониальных грабежей и разорения других народов. Бессмертной славой покрыли себя русские воины – защитники Малахова кургана, Севастополя и Балаклавы, Аджимушкая и Эльтигена, форта Тотлебен и Керченской крепости. Но уместно заметить в этой связи: нигде и никогда не развевался над полями сражений, над героическими редутами или хотя бы над интендантскими обозами, доставляющими боеприпасы русским воинам, флаг великой Украины. И спроси в своё время генералиссимуса Суворова, или генералов-фельдмаршалов, князя Воронцова и князя Потёмкина, или блистательных адмиралов Ушакова, Лазарева, Нахимова, Корнилова о той роли, которую сыграла Украина в покорении и защите Крыма, то все эти русские богатыри-победоносцы наверняка дружно вздёрнули бы брови и спросили хором: «А что это такое? Какая ещё Украина? Малороссия, что ли? Это которая нашим царям столько хлопот доставила на юге России со своими мазепами и прочими несчётными предательствами? Ну, нет – Малороссия под нашими знамёнами никогда не выступала, а про чудо это чудное – Украину какую-то – мы и слыхом не слыхивали»...
Уже несколько раз, вольно блуждая мыслями по прошлому, размышляя о Крымской весне и пытаясь вообразить себе Крым через полвека после встречи в детстве, отрешённо озирая при этом уставленное пёстрой автомобильной жестью пространство парома, я время от времени натыкался взглядом на ярко-синий форд модели «Сиерра» в крайнем, ближнем ко мне ряду. Ничего такого особенного в этой машине не было, кроме разве что её пронзительно синего цвета, заметного, наверное, из дальнего космоса. В какой-то миг, устав балансировать на своей «штормовой» лавочке и желая размять затекшие ноги, я поднялся и стал прохаживаться взад-вперёд вдоль борта. Когда я в очередной раз поравнялся с синим «фордом», я заметил вдруг, что это «земляк» - на номерном знаке автомобиля стояла цифра «32»: Брянская область. Удивительное дело: за рубежом, встретившись где-нибудь в городе, незнакомые друг другу русские по непонятной причине шарахаются друг от друга и стараются свою национальную принадлежность не выдавать. Возможно, такова автоматическая реакция русских на априорную враждебность западных европейцев к русскому языку, и нежелание привлекать к себе косые, недоброжелательные взгляды прохожих. Совсем другое дело внутри страны – здесь земляк всегда радуется нежданно встреченному земляку, причём контуры землячества при этом очень расплывчатые. Так, в армии, в моём взводе были два «земляка» – один из Норильска, другой с Алтая – по принципу «оба из-за Урала». Именно этот эффект сработал в данный момент и в моём случае. Я заглянул в салон – все стёкла в машине были опущены по причине жары – приветливо поздоровался с мужчиной и женщиной, представился старожилом Брянска и поинтересовался степенью нашего землячества и куда путешественники направляются, если не секрет. Мне показалось, что земляки не слишком мне обрадовались. Довольно сухо мужчина сообщил, что они из Стародуба – районного центра Брянской области. Землячество наше оказалось, таким образом, не слишком близким, общих знакомых быть не могло, и темы для дальнейшего общения оказались на этом вроде бы исчерпаны. Тем не менее женщина ответила на вопрос, проигнорированный мужчиной за рулём: «Мы едем в Новый Крым – это моя родина, я оттуда родом». Женщина была очень бледна, под глазами её лежали глубокие чёрные тени, видно было, что она чувствует себя совсем плохо. Я знал, что частные машины подолгу ждут своей очереди на накопительной площадке паромной переправы. При такой жаре немудрено в машине без кондиционера или с выключенным мотором запросто тепловой удар получить, если и вовсе живьём не запечься: нездоровый вид женщины лишь подтверждал эту опасность.
– Долго простояли в накопителе? – спросил я, и мужчина коротко ответил: «Долго». И опять, как бы извиняясь за нелюбезность водителя, женщина добавила: «Четыре часа с половиной. Но муж ещё колесо менял». У неё был красивый, но очень слабый голос, и сама она была очень красива, даже при всей её измождённой худобе и прозрачности лица. Ей было лет сорок – сорок пять, но могло быть и меньше – большая усталость старит. Особенно выразительными были её огромные серые глаза, в которых жила тоска.
– Хотите, я вам банку «ред булла» принесу? У нас осталась лишняя, всё равно мы уже почти прибыли: Керчь – наш конечный пункт. Гадость редкая – я имею в виду «ред булл», конечно, а не Керчь – кислятина такая, что глаза наизнанку выворачиваются, но бодрит отменно. Хотите взбодриться?..».
– У нас есть всё, что надо, – теперь уже почти грубо отозвался муж усталой женщины, но добавил всё-таки: «за предложение спасибо...» После чего обратился к жене: «Ну что, осталось плыть минут десять. Тебе не дует? А то я стёкла подниму, если хочешь...». Это был почти вежливый намёк для меня проваливать к чёртям. Женщина грустно кивнула: «До свидания», я пожелал землякам счастливого отдыха и вернулся к своим чемоданам, слегка опечаленный тем, что за десять минут до Крыма не все подряд заряжены тем же радостным нетерпением от встречи с ним, каким заряжен я сам. «Что ж,– подумал я,– назад вы будете ехать совсем в другом настроении, землячки вы мои дорогие, вы будете здоровые и весёлые, как те самые Адам и Ева, ибо Крым делает с людьми чудеса!...» Я был в этом абсолютно уверен.
Продолжение следует