Под покровом ночи (30.04.2018)


 

C. Фельде

 

Правда – скучнейшая на свете вещь. Если бы писатели писали только правду, если бы режиссеры только ее снимали...

Но самое удивительное, что и снимают, и пишут только ее, просто чаще всего она похожа на выдумку. А, собственно, и выдумывать ничего не нужно.

Жили-были на свете два брата. Один - красивый, удачливый, всемилюбимчик, надежды подавал. Другой - нескладный, туповатое выражение лица, короткие ноги. Любимчик облюбовал сказочную красавицу - честно, как кукла Барби. Белые волосы, синие глаза, немного курносый носик, пухлые розовые губы. При наличии всего этого любимчик плевать хотел на легкую степень олигофрении куклы Барби, хотя родители - и его, и ее - отговаривали, предвещали...

Как предвещали, так и оказалось – кукла целыми днями смотрела телевизор и наряжалась у зеркала в белые платья разных фасонов.

Потом у куклы вырос животик. Родился мальчик. Ребенок целыми днями пищал в кровати, кукла уходила в сад - гулять. Бабушки и дедушки, как могли, заботились о ребеночке. Однажды голодный и уставший после работы – надежды не оправдались и пришлось на фабрике детали к машинам паковать – любимчик побил голубоглазую Барби. Она заплакала и через полгорода убежала к брату любимчика. Чего она вдруг решила туда бежать, никто не знает. Может, судьба у нее такая с самого начала была. Только кукла немного сначала заблудилась. Так бывает – свернешь не туда, и жизнь наперекосяк, и бежать надо.

Бежала кукла под покровом ночи в белом платье и даже уже не помнила ничего из своей прошлой жизни.

Брат открыл двери, кукла вошла и осталась там на тридцать лет.

Сыночек рос то там, то здесь, ни брату, ни Барби до него особого дела не было, отцу и подавно, он завел наконец-то нормальную тетку, которая варила суп и жарила котлеты. Дедушки и бабушки старели, не могли уже воспитывать толком, а потом и вовсе поумирали, потому и вырос из ребенка наркоман – что из тебя еще вырастет, когда ты никому с первых дней своей жизни не нужен.

Никто особо не обрадовался, когда ребенок бросил наркоманию, никто не огорчился, что вместо наркомании у него начались эпилептические припадки. И никто не спохватился, куда он вдруг пропал.

Брат даже не стал рассказывать кукле, что сыночек ее совсем исчез, а она и не вспоминала.

Нет - и не надо.

Брат возил куклу по морям и курортам, он вдруг оказался толковым архитектором, и деньги водились. Кукла была все такая же тонкая и беленькая. Словно и не старела. И когда молчала, никто и подумать не мог ни о чем таком – типа, что не все дома у девушки.

А потом у куклы обнаружили рак. И она умерла.

И остался брат совершенно один, и не осталось никого, кому бы он мог каждый день доказывать, что он лучше, благороднее, замечательнее, чем всеми любимый любимчик. И сидит он теперь дома на диване после работы, и плачет, вспоминая свою куклу. Беззаботную и легкую.

А кукла живет, наверное, в раю, ведь в раю всегда живут те, кого легко обидеть. И бегает в своем белом платье по васильковым лугам, и не пачкается, и, возможно, рядом с ней маленький мальчик, и кукла, убежав далеко, все же оглядывается и зовет мальчика, и он семенит к ней, радостный и улыбчивый.

Как и положено детям.

 

 



↑  840