М. Тильманн

1937-й год

Отшумел новогодний праздник и наступил 1937-й год. В начале февраля в газетах «Известия» и «Советская Киргизия» появился большой портрет Г. К. Орджоникидзе в траурном обрамлении. Народ его очень любил и был огорчен внезапной кончиной Народного Комиссара по Тяжелой промышленности; в те годы народ Советского Союза воспитывали в духе любви к членам правительства. Истинную причину смерти Г. К. Орджоникидзе тогда скрыли. О том, что он покончил с собой, стало известно много позже. Видимо, он чувствовал, что «Дамоклов меч» доберётся и до него - не стал ждать, пока его опозорят перед всем народом. С начала 30-х Сталин начал убирать всех соратников Ленина и тех, кто завоевал авторитет во время Гражданской войны. Всё это совершалось чужими руками,  Сталин оставался идолом.

Ах, как хорошо, когда тебя на лету понимают и делают все грязные дела за тебя – тебе даже не нужно вслух высказывать свои желания! С той поры (для многих ещё раньше) у домов по ночам стал останавливаться «Черный ворон» - черный фургон НКВД, и утром люди больше не встречали того или иного соседа. Так одним чудесным воскресным днём увели нашего соседа-художника Леонида Леонидовича Касаткина. Я его помню высоким и стройным. Он обычно нёс что-то в руке: либо книгу, либо папку с набросками.

Вот как описывает события того времени сын художника Л. Л. Касаткин:

«Вместе с С.А. Чуйковым (Председатель СХК) он участвует в организации Союза художников Кыргызстана, был его Секретарём, создаёт художественное училище, где преподаёт и сам. Многие художники Кыргызстана, в том числе и прежний председатель правления Союза художников Кыргызстана Г. Айтиев, его ученики. Он участвует в создании Кыргызской государственной картинной галереи, где висели и его картины. В 1937 г. несколько месяцев он был директором этой галереи.

При доме пионеров он создал кружок, где ставились кукольные спектакли. Тексты для спектаклей писал он сам. Кукол тоже делал сам, шил им костюмы и учил этому членов кружка. Дети были очень увлечены этим делом. Помню, как он лепил из глины головы, делал с них гипсовые слепки, а потом из папье-маше создавал фигурки и раскрашивал их.

5-го июня был воскресный день. Вся наша семья возвращалась с рынка, где мы закупили овощи и фрукты. Мы решили вместе с друзьями отпраздновать день рождения отца, но дома его уже ждали... Наш дом был небольшим: маленькая спальня для взрослых, маленькая комнатка для меня, где стояло пианино, за которым мама проводила долгие часы, и кухонька. Полы были земляными. Обыск длился недолго. Вещей почти не было, смотреть было нечего, только на стенах висело много картин, остальные выставлялись в картинной галерее города Фрунзе. Проводившие обыск захватили, кроме писем и личных бумаг, две книги по живописи на немецком языке. В каждой немецкой книге людям, не знающим языка, мерещилась крамола. Леонида Леонидовича, моего отца, увели... С этого дня его больше никто не видел».

Арест

Мой отец ходил хмурым и задумчивым по дому. Иногда он в задумчивости говорил моей матери:

- Если бы Ленин был жив, он не допустил бы такого!

Он, видимо, не знал, что при Ленине творилось то же самое - возможно, чуть в меньшей степени. Однако кто же это точно знает, учёт-то не вёлся?! По вечерам отец часто куда-то уходил и возвращался поздно. Мама заподозрила неверность мужа и тоже ходила задумчивой. Однажды отец не выдержал и признался жене:

- Если бы ты знала, куда меня по вечерам приглашают, ты о другом бы задумалась... Мне дали список наших лучших колхозников, в котором мои лучшие друзья и твои братья. Я должен на всех написать ложный донос, что они все «враги народа». Список большой – 28 человек. Интересно, какой враг народа (без кавычек) составлял эти списки? Я отказывался, но меня хотели сломить. После многих дней сопротивления я написал «донос», в котором сообщил, что все названные лица – самые активные работники колхоза и, если бы не они, колхоз не стал бы за три года своего существования миллионером. Меня предупредили, если я не напишу то, что они от меня требуют, я сам окажусь в этом списке, и найдется человек, который подпишет всё, что нужно. Я ответил, что лучше быть со всеми вместе, чем предателем. А теперь подумай, чем всё это может кончиться...

Отец помнил Божью заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Мама предложила ему куда-нибудь уехать, пока все личные документы у него на руках. Но он отказался, ссылаясь на то, что не чувствует никакой вины перед Советской властью и что не могут его просто так, ни за что арестовать. О чём же он думал, когда его заставляли писать донос на 28 невинных людей? Ох, уж эта вера в силу Закона!!!

Мина Германовна предвидела, что ее тоже арестуют, и своевременно побеспокоилась о сыне. 11-го августа 1937 года М. Г. Касаткину уволили с работы... Жена арестованного не имела права оставаться в театре и на радио, а то, что её муж еще не был судим, не имело значения. В августе Мина Германовна купила Лесику билет до Москвы и попросила попутчиков присмотреть за ним. В Москве его встретили родственники и переправили в Одессу, к деду.

Незадолго до её увольнения произошло ещё одно событие. В помещении театра, где она работала, проходило собрание сотрудников. Когда с трибуны оратор произнес имя Сталина, зал разразился аплодисментами, все встали, продолжая аплодировать. Мина Германовна осталась сидеть, сжав крепко руки и опустив голову. Только так могла эта смелая женщина выразить свое отношение к «Вождю народов». Она, конечно, отдавала себе отчёт, чем рискует. Забегая вперед, сообщу, что её арестовали в октябре и приговорили к десяти годам лагерей. Дом опустел. Затем был подогнан грузовик, куда погрузили все вещи. Особенно поварварски обошлись работники НКВД с картинами. Их было так много, что не хватило места в кузове. Тогда их стали туда втаптывать сапогами... Картины, изображающие природу Кыргызстана и угнетение кочевого народа царскими властями, могли тоже быть «политическими противниками».

1-го сентября 1937 года я пошел в первый класс школы № 6. Первый день в школе был обычно праздничным как для детей, так и для родителей. Дети не знали, что над страной нависли темные тучи репрессий, ибо им о репрессиях ничего не рассказывалось. В первый день учёбы девочки и мальчики надели свою лучшую одежду. Во дворе школы встали группами по классам, начиная с первого по десятый. Было четыре первых класса, я попал в класс 1 «Б». На парадном крыльце появился директор школы, и горнист протрубил «общий сбор». Ряды выравнялись. Директор поздравил школьников с началом нового учебного года. Особенно много приятных слов он сказал «первоклашкам» и пожелал всем успеха в учёбе. Затем школьный духовой оркестр заиграл марш «Прощание славянки», и дети строем, начиная с первого «А», отправились по классам. Я тогда ещё не знал, что этот марш так называется, но запомнил его мелодию и уже, будучи взрослым, выяснил это.

Ольга Петровна, учительница 1«Б», ещё раз поприветствовала своих питомцев и объяснила основные правила поведения в школе и что эти правила нужно помнить и не нарушать. Затем она высказала надежду, что все будут хорошо учиться и вырастут достойными гражданами своей Великой Родины. После этого Ольга Петровна раздала тетради и буквари. В букваре было много красивых картинок и букв, которые дети ещё не знали, ведь тогда в детских садах не было дошкольной подготовки. В школу ходили с восьми лет, а не с шести, как сейчас. На обложках тетрадей были репродукции картин известных художников XIX столетия, написанные на сюжеты пушкинских произведений, а также портреты А. С. Пушкина, ибо отмечался столетний юби- лей со дня смерти Пушкина. В городах устраивались выставки картин, посвящённые его творчеству. В школе также висели подобные картины. Непонятно, почему в то время отмечалась смерть Великих людей как праздник, а не день рождения. Может, «Вождь всех народов» был неравнодушен к мертвым... Так отмечался день смерти Пушкина, Ленина и других великих людей.

- Итак, - начала Ольга Петровна, - сегодня я вам расскажу о великом рус- ском поэте и писателе Александре Сергеевиче Пушкине. Кроме того, я принесла вам его сказки, которые вы можете взять с собой, чтобы родители их вам прочли. Когда вы их вернёте, получите другие. Я надеюсь, - продолжила она, - что ваша жизнь станет радостной и счастливой, такой же радостной, как ваш первый день в школе.

Первые две буквы, которые мы выучили в этот день, были М и А. Первое слово, которое произнесли наши уста, звучало «Мама». Мы смогли его теперь прочитать и написать.

10-е сентября стал скорбным днём для нашей семьи. Я проснулся в семь утра оттого, что кто-то качал мою кровать. Открыл глаза и увидел, что на моей кровати стоял чужой человек в сапогах и перебирал мои книги, которые были на книжной полке над моим изголовьем. Родители стояли рядом и молчали.

- Мама, что ищет этот человек в моих книгах? – спросил я по-немецки.

- Мы не знаем, но ничего не дозволенного он там не найдёт. А теперь будь молодцом и быстро оденься. Тебе пора в школу, - ответила она.

Когда я был готов и собрался бежать в школу, мама задержала меня:

- Мартин, попрощайся с отцом и крепко поцелуй его, чтобы папа надолго запомнил твой поцелуй!

- Разве сегодня, - спросил я, - какой-то особый день, что я должен папу перед уходом в школу целовать, я же скоро вернусь! Вчера я папу не целовал и ты ничего мне не говорила...

Тем не менее, я поцеловал отца и с лёгким сердцем побежал в школу. В тот день Ольга Петровна рассказывала о бабочках и грибах и показывала много картинок. Я сказал, что у меня дома есть большой лист с изображением всяких грибов, и охотно показал бы их, если бы кто-то захотел пойти со мной. Сосед по парте Коля Колобов сразу же согласился. После уроков, весело беседуя, мы пошли к нашему жилью. Дома я всё обыскал, но листа с грибами не нашёл. Тогда я пошёл в родительскую спальню. Там сидели мама и старшая сестра Аня. Они тихо плакали... Ничего особого не подозревая, я спросил о грибах. Мне ответили, что в доме всё перевернуто и найти что-либо невозможно и что отца забрали, и было бы лучше, если бы мой друг сегодня пошёл домой. Я извинился перед Колей и тот ушёл.

Во время ареста отца следователь взял с собой Всемирную историю на немецком языке, Атлас Мира на английском языке, все письма на немецком языке, которые отец получал от своей кузины, жившей в то время на Украине, и семейный альбом в зелёном сафьяновом переплёте с медными застёжками. Таким образом, наша семья в одночасье осталась без фотографий и адресов любимых предков и живущих на Украине родственников. С тех пор навсегда была потеряна всякая связь с ними.

Я тогда ещё не понимал, что случилось, и вечером, как всегда, ожидал отца. С ним было весело. Летом мы проводили время в Карагачевой роще или ходили в центральный парк наблюдать, как прыгают с парашютной вышки. Вышка была около тридцати метров высотой и некоторые, забравшись наверх, пугались и с позором покидали её. Однако большинство любителей смело прыгали с вышки...

Зимой каждый вечер перед сном мы бегали по снегу по пояс обнажённые и босые. Пробежав один круг вокруг квартала, возвращались домой, где мама обтирала нас сухим тёплым полотенцем и укладывала спать. Отец делал ещё несколько кругов и возвращался вслед за нами довольный и весёлый... В этот вечер он не вернулся. Только теперь я понял, что случилось что-то нехорошее. Я уже знал, как это случилось с Л. Л. Касаткиным. Мы все надеялись, что всё разъяснится и отец скоро вернется. Значит, и на него кто-то написал ложный донос... Но зачем?

В классе, где я учился, становилось всё больше детей, у которых забрали отцов... Люди сторонились семей, в которых арестовывали. Только одна постоянная покупательница молока, Мария Цесаревна Голубина, часто приходила к нам и как могла, утешала нас. Она ходила и к другим пострадавшим семьям. Её даже видели возле тюрьмы, куда она приносила передачи тем, кому уже некому было их носить...

Её муж, Николай Александрович, занимал тогда большой пост в Управлении Геологии Кыргызстана, и Мария Цесаревна боялась, что её знакомство с репрессированными семьями могло ему навредить. Своей тревогой она поделилась с ним.

«Милая Маня, - ответил Николай Александрович, - если захотят меня арестовать, будь ты хоть ангелом и сиди, как мышь, всё равно арестуют. Так что делай то, что тебе подсказывает сердце, а там видно будет». Это были мужественные и добрые люди!

Что же делать? - недоумевала наша мама. Единственный кормилец, отец, арестован, а кормить семью надо. Мама устроилась в аптеку уборщицей. Там ей пришлось, кроме уборки, мыть многочисленные бутылочки из-под лекарств. За всё это ей платили двести рублей в месяц. Это были маленькие деньги для семьи из пяти человек, но других заработков не было...

Однажды Ольга Петровна возбуждённо вошла в класс и попросила все тетради с изображением «Вещего Олега» положить на стол. Она собрала их и сообщила:

- «Враги народа» использовали эту прекрасную картину для своих коварных целей. Они нарисовали на копыте коня свастику, чтобы в ваши светлые головы вбить идеи фашизма!

Затем она оторвала все обложки и добавила, чтобы все дети, у кого дома есть такие обложки, тоже оторвали и сожгли их. Она предупредила, чтобы мы не пытались искать свастику, ибо она такая маленькая, что только с помощью лупы её можно обнаружить. Тем не менее, многие пытались её найти, особенно старшеклассники, но так и не нашли. Я подумал, что, возможно, мой лист с грибами забрали на исследование. Возможно, и в грибах нарисовал кто-то свастику...

Из магазинов исчезли все тетради с этим изображением. Постепенно переполох в школе затих и занятия продолжились. Шла обычная учёба. Первоклассники учили буквы и стихотворения, которые следовало выучить наизусть, потому что это развивает память. Ольга Петровна посвящала часть времени чтению сказок, так как заметила, что дома их читать некому. Она пыталась сделать занятия в школе как можно увлекательнее, чтобы дети хотя бы в школе отвлеклись от домашнего горя. Ученики замечали, что Ольгу Петровну что-то тревожило. Её взгляд был тоскливым, не было больше того блеска в глазах, который был в начале года. Дети не знали причину её тревог, ибо в те времена не принято было спрашивать об этом.

Однажды Ольга Петровна пришла в класс совсем грустной.

- Дорогие дети, - обратилась она к классу, - положите свои тетради на стол. «Враги народа» опять совершили преступление... Сегодня речь пойдет о картинах «Прощание с морем» и «Богатыри». На первой картине они нарисовали букву «Г» на скале возле А. С. Пушкина, что должно указывать на Гитлера. Эта буква так искусно нарисована, что казалась трещиной в скале, и только наши славные чекисты смогли её обнаружить. На стременах второй картины опять обнаружена свастика. Дорогие дети, вы уже знаете, что следует сделать... Оторвите все обложки и положите их на край парты, а я их потом соберу. Она устало опустилась на стул. К этому времени почти все школьные тетради остались без обложек. Всё это дети ещё могли пережить, но то, что арестованные отцы не возвращались, их очень тревожило. Так закончился первый год обучения в школе, и все ученики ушли на каникулы.

Незадолго до окончания учебного года во Фрунзе произошло событие: в город поездом приехал Е. К. Федоров – геофизик полярной станции СП-1, который под руководством И. Д. Папанина исследовал дрейфующие льды Северного Ледовитого океана. Все школьники города в красивых костюмах народов СССР с песнями и плясками встречали его на железнодорожном вокзале. Затем с высокого подъезда вокзала гость выступил с речью и расска- зал об интересных исследованиях на станции СП № 1 и о том, что ещё много предстоит сделать, чтобы полностью изучить природу Северного Ледовитого океана.

Летом я с сестрами гостил в деревне у своих любимых тетушек, только старшая сестра Аня оставалась с матерью. Мама часто плакала. Чтобы не видели её слёз, она пряталась в саду под большим кустом сирени, где её и находила Аня. Любимые мои дяди почти все были арестованы. Нашёлся-таки «человек», который подписал требуемый донос, но имени его никто не знал. В деревне несколько забылись домашние тревоги. Вокруг была с детства знакомая природа. Я ездил верхом на лошадях и вместе с деревенскими одногодками совершал вылазки в горы. Нет-нет да и спрошу я кого-либо из моих сверстников:

- А где твой папа, почему я его ещё не видел?

Однако сверстник, потупив голову, отвечал:

- Его арестовали, как и многих других. А почему, никто не знает…

И я вспоминал, как исчез мой папа и больше никого никогда не спрашивал об их отцах. Так прошли мои первые каникулы, мне надо было возвращаться домой.

Продолжение следует