(воспоминания о Крамере А. К. и его роли в судьбе немецкого театра)
Розе Штайнмарк
Наша память не подчиняется никаким канонам и правилам, она существует по какому-то загадочному принципу и зачастую извлекает из своих тайников нечто такое, с чем уже никогда не встретишься в настоящем. И это «нечто» постепенно превращается в запахи, звуки, краски, становясь все ярче, интенсивнее, заполняя собой все вокруг, плавно преобразовываясь в большущее, переполненное яркими солнечными бликами художественное полотно, название которому «Прошлое». И ты будто сливаешься с ним, растворяясь в этом сочном соцветии красок и солнца и, забыв о безвзвратно истекшем времени, представляешь себя пунктиком на этом полотне...
Ласковое, теплое, солнечное июльское утро. Маленькая, уютная веранда и стол, покрытый цветистой клеёнчатой скатёркой. Свежее, пахнущее зеленым лугом и степным ветром сливочное масло, впитывающееся в пористую плоть тонко нарезанного кусочка хлеба. Мы с Андреасом Карловичем и тетей Линдой завтракаем и ведем неспешный разговор о дне грядущем, о новостях в стране и о моих восторженных «журналистких» планах.... Это было мое первое утро в Славгороде, куда я, будучи теперь уже студенткой второго курса, приехала, чтобы увидеть, как делается газета «Роте фане», ну и, естественно, самой поучаствовать в процессе создания (я была уверена, что так и будет!). Семью Крамеров я знала уже целый год, так как с их старшей дочерью Тамарой я не только училась на одном курсе, но и жили мы с ней в одной комнате вместе с другими девушками-однокурсницами. И поэтому вопрос, где мне в Славгороде остановиться на время моей «журналистской деятельности», даже не обсуждался.
- Будешь жить у нас, моя комната свободна.
Этим летом Тамара в составе студенческого отряда проводников колесила по городам и весям, обслуживая пассажиров скорых поездов и попутно знакомясь с малыми и большими городами огромного СССР...
С мамой Тамары, тётей Линдой, я уже была знакома, она приезжала к нам в общежитие. А перед Андреасом Карловичем робела: настоящий поэт, да еще газетчик со стажем, как тут не оробеть! Наверняка этим утром мое внутреннее состояние отражалось в моих глазах, потому что тетя Линда, широко улыбаясь, сказала:
- Ты уж там, Андреас, покажи ей все, познакомь со всеми, помоги, если что...
А знакомиться в редакции, которая находилась совсем рядом с домом Крамеров, было с кем! Там в то время работали истинные корифеи российско-немецкой писательско-журналистской элиты — Вольдемар Шпаар, Эдмунд Гюнтер, Вольдемар Гердт, Фридрих Больгер - писатели, уже давно известные, читаемые и уважаемые. Тогда я еще не до конца понимала настоящую роль этой маленькой по обьему похожей на тогдашние «районки» газеты, на полосах которой между строк рапортов о достижениях в сельском хозяйстве и высоких надоях молока одновременно печатались и глубоко лирические произведения Гердта, шванки Гюнтера, поэмы Больгера, поэтические воспоминания Шпаара и необычайные стихи под фотографиями Андреаса Крамера, впечатлящие своей особой, десятистрочной формой...
Надо сказать, что «наказ» тёти Линды Андреас Карлович выполнил с лихвой. Этим летом я увидела воочию не только, как делается газета, но даже выдала пару заметок в несколько строк о «достижениях». Написала я, конечно, не несколько строк, а гораздо больше, и репортажи мои получались обьемными с отступлениями на «восходы» и «закаты», но Андреас Карлович недрогнувшей рукой перечеркивал лирику, оставляя лишь информативную часть моих заметок... Именно благодаря ему я начинала понимать, что журналистика держится на жанровом многообразии, и что газетный материал состоит в основном из новостей, репортажей и интервью... И даже сейчас, спустя столько времени с того памятного лета я частенько мысленно обращаюсь к Андреасу Карловичу, когда работаю над какой-либо темой и слежу за тем, чтобы меня не слишком «уводило» в сантименты... Крепкий газетчик, журналистский стаж которого начался еще в республике немцев Поволжья, Андрес Карлович без лишних слов, ровно и спокойно делился своим опытом, учил меня владеть не только словом, но и направлять свою мысль в нужное русло...
Андреас Крамер был и журналистом, и поэтом-лириком. Человеком он был непоседливым, беспокойным, постоянно куда-то стремился, чего-то добивался. И не только, если дело касалось газеты, к которой он прикипел накрепко. Это касалось и преподавания немецкого языка (как родного) в школах, и развития литературы российских немцев, и сохранения культурного наследия нашего народа, ну, до всего ему было дело, ничего не оставляло равнодушным...
А когда 23-го декабря 1975 года вышло долгожданное постановление правительства СССР о создании немецкого драматического театра, он принял самое активное участие в подборе первых студентов национальной студии, которой выпала честь учиться в престижном Щепкинском театральном училище. Он выискивал талантливых немецких девчат и ребят, раговаривал с ними, подбадривал и радовался, если его предложение принималось, ибо понимал силу родного языка, звучавшего со сцены профессионального театра. Когда-то давным-давно еще на поволжской родине, будучи сам студентом, частенько посещал спектакли Энгельского театра и каждый раз уходил из него ошеломленным и вдохновленным одновременно, а потом еще много дней находился под впечатлением сценических образов, созданных актерами театра. Наверное, именно эти незабываемые ощущения далекой юности и не давали поэту Крамеру покоя: так хотелось вернуться в то театральное прошлое, что только-только зарождающийся немецкий театр уже стал частичкой его собственной жизни. Бывая в Москве по своим писательским-редакторским делам, он непременно жертвовал пару часиков на посещение своих подопечных, окунался в репетиционную атмосферу, беседовал с будущими «знаменитостями», и педагогами и мечтал о скорейшем открытии немецкой сцены. Поэтому никто и не удивился, когда именно Андреас Крамер от газеты «Роте фане» приехал из Славгорода в Темиртау на открытие театра и с трибуны произнес полную надежд речь в честь «первооткрывателей», пожелав им успехов в творчестве и вручив огромный символический ключ от своего города, намекнув попутно о том, что коллективу театра в Славгороде, как и в районе, всегда будут рады и что там их непременно будут ожидать полные зрительские залы. Эти обещания никак нельзя назвать голословными: бывая на гастролях в Славгородском районе, коллектив театра чувствовал себя как дома, актеров встречали не только полные зрительские залы, но и уважение и любовь...
И снова не обходилось без Андреаса Карловича, который неутомимо устраивал встречи с редакторским составом газеты «Роте фане» и со зрителями, делился впечатлениями о просмотренных спектаклях и самолично следил за тем, чтобы афиши театра заблаговременно были развешены во всех людных местах...
Возглавляя литературную часть театра (а появилась я в этой должности опять же не без участия Андреаса Карловича!), я постоянно чувствовала его искреннее участие и заботу. У меня, новоиспеченного завлита, без опыта и достаточных знаний, поначалу частенько голова шла кругом от навалившихся обязанностей и сложно даже вообразить, как бы я «выкручивалась», если бы рядом не было друзей и наставников. Вообще-то слово «наставник» я не люблю, оно мне почему-то напоминает огромный металлургический комбинат в Темиртау, а не уютный холл немецкого театра, в котором происходили самые невероятные встречи и никогда не забываемые события. Андреас Карлович был частым гостем театра. Он старался не пропускать ни одной премьеры и, как правило, занимал место в первых рядах, чтобы ничего не пропустить. Он поименно знал всех актеров, так же как знали его и они. И мнение его было всем очень важно.
Мне импонировало, как он «разбирал» спектакли и как четко «прочитывал» режиссерскую линию. Порой создавалось впечатление, что он незримо присутствовал на всех репетициях и неоднократно слышал замечания режиссера, делая при этом свои выводы. На самом деле это было не так. Это сегодня мне понятно, что только с годами и опытом приходит умение размышлять и видеть то, чего не увидишь в молодости. А мы (и я в том числе) тогда еще многого не видели. Например, мы не замечали, как с годами наша афиша заполнилась зарубежной и русской классикой, современными советскими пьесами и что в этом нагромождении имен и названий не было ни одной пьесы российско-немецкого автора, пока наш уважаемый Доминик Гольман не разразился гневной статьей в адрес театра. А так как театральная политика в то время относилась и к моей вотчине, досталось и мне. И не только от Гольмана, но и от Андреаса Карловича, который категорически не хотел принимать мои доводы о том, что в среде наших писателей нет театральных авторов. Он, конечно, понимал, что театр находится в затруднительном положении, но никак не мог оправдать нашу (мою!) бездеятельность. После этой встряски мы заметно активировались и с его же помощью начали проводить в театре писательские конференции, приглашать потенциальных авторов (Гуго Вормсбехера, Эвальда Катценштайна, Ирену Лангеманн, Алексея Дебольского, Виктора Гейнца...) и, конечно же, всех «болельщиков», в том числе и самого Андреаса Карловича, который в свою очередь тоже разговаривал с авторами, подбадривал, советовал, настоятельно просил, и ждал потом результата. Помню длинные, наполенные усталостью вечера после этих конференций и встреч, когда, казалось бы, голова уже ничего не воспринимала, но разговоры не заканчивались, потому что всем хотелось быстрейшего появления настоящего «широкоэкранного полотна» - пьесы о нашем народе...
Солнечные блики скользят по полотну воспоминаний, едва касаясь тех пунктиков, которые особенно остро врезались в память. Они вдруг приобретают формы, растут, ширятся и вот уже перед глазами проносятся целые кадры из прошлой жизни. И понимаешь, что ничего в этой жизни не бывает случайным. Мои встречи и продолжительные беседы с Андреасом Карловичем, кажется, не прекращались никогда...
Германия, Майнц - один из красивейших городов земли Райнланд Пфальц. 2005 год. Андреасу Карловичу 85. На юбилей собрались близкие, родственики и, само собой разумеется, актеры бывшего немецкого театра, оказавшиеся по воле судьбы в этой же земле. Добрый друг семьи Крамер, журналистка Нина Шполянская напишет об этом в газете «Контакт шанс»: «Народ собрался творческий. Только профессиоальных актеров среди гостей восемь человек, когда-то они составляли ядро немецкого театра в Темиртау-Алма-Ате. Здесь же и завлит театра и журналисты немецких газет, издававшихся в республиках нынешнего СНГ...»
Долго в тот вечер в празднично оформленном зале звучали песни, неторопливо велись беседы и казалось, в нашей жизни ничего не изменилось: настанет утро и все побегут на репетицию нового спектакля. Ведь скоро премьера и Андреас Карлович приедет из своего стольного Славгорода, удобно устроится в своем кресле и с нетерпением будет дожидаться последнего звонка. Наконец, он прозвенит, занавес откроется и начнется спектакль. Спектакль, в котором каждому из нас отведена особенная роль. Роль, в которой мы либо выкладываемся до конца, либо, жалея свои силы, исполняем свою роль кое-как.
Мюнстер