Г. Хорст

***

Вожак тот был отважен и силён.

Всегда шёл впереди, всё примечая.

Он жизнь защищал, он геном наделён,

Как все, судьбы своей исход не зная.

Он на охоту смело стаю вёл,

Пустой опушкой мимо пробегая.

Коль видел, что пасётся там осёл,

Он мимо уводил подальше стаю.

Волк много повидал и мудр был:

Нельзя входить в запретные пенаты.

Двухногий монстр всегда коварным слыл,

И ну его осла с его шпинатом.

Сын волка – тот, что сзади шёл,

Был недоволен выводом Акеллы.

И если б он к охоте стаю вёл,

Он был бы дерзким и, конечно, смелым.

Он дал фантазиям себя объять,

Свой шаг как будто невзначай ускорил

И стал отца уже перегонять,

Что раньше никогда бы не позволил.

Акела удивлённый бросил взгляд

На сына, от тропинки отвлекаясь,

И в этот миг железный страшный ад

Капкана лязгнул, с кровью в плоть впиваясь.

Акела понял, что настал тот миг,

Когда пора проститься с волчьим миром.

Он должен сделать всё, чтоб сын не сник,

Чтоб сын не стал предметом пира.

«Что ж, стая братьев, преданная мне,

Я благодарен каждому за верность.

Мой сын отныне встанет во главе

И поведёт вас по тропе в нетленность.

Бегите прочь, не плачьте обо мне!

Двухногий монстр сюда идёт с друзьями,

Нельзя ему дать повод - ведь во сне

Он видит то, что расстрелял всю стаю».

И стая, вожаку отдав свой «рык»,

За новым вожаком вписалась в струнку

И скрылась там, где чаща входит встык

С тропой по вольному рисунку.

А старый волк готовился уже

Отгрызть свою раздробленную лапу.

Он был ещё в охоты кураже

И был готов к болезненной расплате...

А в это время на опушке вдруг

Осла хозяин с другом появился:

«Ну, что приманка, где твой серый друг?

Чего он испугался, где он скрылся?»

«Да что я это дряхлому ослу

Вопросы задаю? Давно испета

Его по жизни песнь! И к моему углу

Ему под кров и сень дороги нету!»

«Идём - проверим, может, этот план

Моей охотничьей задумки и сработал,

Я ставил прямо на тропе капкан

Так, может, он кого-нибудь и «слопал»?

И карабины взяв на перевес,

И рюкзаки со снастью за плечами,

Они с опушки повернули в лес

К тропе, набитой волчьими следами.

Акела встретил их, как злейших враг,

И, если бы не кандалы капкана,

Никто не знает, чей бы реял флаг

Над местом встречи несводимых кланов.

Но не откажешь людям в мастерстве

Ваять свои охотничьи инстинкты.

Волк вложен был в мешок и в естестве

Доставлен на хозяина заимку.

Капкан, конечно, сняли. Храбрецу

На шею цепь железную одели,

Чтоб невозможно было хитрецу

Бежать из хлева. Вот такие цели.

А чтобы можно приглашать сельчан,

За мзду смотреть на пленного волчару,

Молвы чтоб раскрывался сарафан,

Мол, он удачно в жизни «мечет зары»

Для волка ж заточенье началось,

Как в тюрьмах, - испытанье силы духа.

Объедки со стола не ел и кость

Не замечал, не трогал и не нюхал.

Лишь воду пил и потерял свой вес,

Полезла шерсть, оно ведь так в неволе,

Но взгляд свирепый посылался чрез

Глазок тому, кто тайно cмотрит с воли.

Был горд Акела, посему готов

Был смерть голодную принять в темнице.

Хозяин же, плетя проклятье слов,

Всё думал, чем волка накормить?

Подумывал: а что же персонаж,

Который был оставлен на опушке?

Вель это мясо, кости и фураж,

И аппетитные для волка уши.

Хозяин уж давно оставил там осла -

Пусть сам себе находит тот кончину.

И, может, стая, зная это, принесла

Уже ему в подарок «смерти мину»?

Хозяин на опушку побежал.

«О Господи, пойми мои проблемы!»

Осёл там мирно травочку жевал,

Свободе удивляясь и дилемме.

Он жизни этой разпознать не мог -

Ведь честно в ней без отдыха ишачил.

Но вот, кажись, немного занемог,

а гнев хозяина близохонько маячил.

Не знал он ласки, только палки бой.

Случилось так, что стал он плохо слышать

И видеть. Жаль, ночной покой

Ему никто не даст в хлеву под крышей.

И был он честно, несказанно рад,

Когда знакомый голос вдруг пробился

Сквозь глухоту, ругая всё подряд -

Ишак немного ободрился.

Хозяин душу ругани отдав,

Схватил осла за ветхую уздечку

И, как всегда, пинков ему поддав,

Повёл к опушке в хлев родной за речку.

Представьте: вы сидите взаперти

Темницы маленькой. И где-то за дверями

Вдруг слышен шум - такой же побратим

внедрён был должен рядом с вами.

И вот, ничто не знающий осёл

Хозяином «распятый» на съеденье,

Был к волку в хлев пинками «помещён»

На эшафот без права на прощение.

С трудом осёл что понимал,

почти не видя и не слыша,

Но волка близость тут же распознал

И понял: час его пробил под крышей

Когда-то хлева, а теперь тюрьмы.

Осёл дрожал - ведь он касался волка.

Когда нарушил он законы тьмы

И чьих приказов не исполнил толком?

Акела монстра замысел понял.

Не прилагая хитростей охоты,

Ему давали пищи арсенал -

Лишь только разорви осла и слопай.

Но так не мог Акела поступить:

Осёл, как в цирке, был запущен в клетку.

Волк место уступил и дал ослу попить,

Играя с голодом своим в рулетку.

Осёл был в панике, ведь только нюх

Ему служил исправно в ощущениях,

Он знал: смерть рядом, свет вокруг потух,

Душа металась в искреннем смятеньи.

Спустилась ночь, уж в холоде купаясь.

Вдруг звери на полу легли на животы,

Боками вынужденно тесно прикасаясь,

Даря друг другу кванты теплоты.

Осёл уснул, но стресс его терзал.

Тепло от волка сбоку получая,

Он всё равно от страха умирал

Уже не веря ни во что и зная,

Что, видно, не дотянет до утра

И сердце неминуемо порвётся.

Пришла его тяжёлая пора

Проститься. «Пусть другим живётся!»

А волк, от дней голодных ослабев,

Осла теплу был тоже благоларен.

Кончину близкую внутри себя презрев

И чувство голода, и то, что ранен.

Волк, умирая, сам себе сказал

«Я делал всё, что подобает волку.

И лёгкостей я в жизни не искал -

В них суть беды и никакого толку»

Он голову на лапы положил,

Прощение прося и всех прощая.

И глаз отважных веки не закрыл

К глазку укор как будто направляя.

Хозяин утром посмотрел в глазок

И разругался громко и не скупо.

Из хлева потянулся холодок

От двух совместно околевших трупа.

Кляня весь мир, он яму раскопал

И волоком втащил героев наших

На дно её и тут же закопал

Последний раз друг друга тел обнявших.

Забыло случай редкостный село.

О случае лишь в избах говорили,

Но время много разного несло.

Что в памяти осталось, что уплыло.

Прошла зима, на ярмарке весной

Свои игрушки разложил Емеля.

Он мастер был по дереву, зимой

Строгал из липы чудных птиц и зверя.

Всех привлекал особенный сюжет

Модельщика - макет, что рукотворный

Из дерева: в разрезе узкий хлев,

А в нём дуэт как будто возрождённый.

Осёл, бесстрашно к волку прислонясь,

Нашёл по жизни наконец-то друга.

А гордый волк глядел не злясь

На окружавшую его округу.

Лишь на поддоне вырезал творец

Слова, которые не режут слуха.

Он дал им имя: «Пахарь и боец»

С добавкою внизу «И Сила духа!»

2018