Общение (31.10.2018)

(31.10.2018)

 

Карл ШИФНЕР

 

Когда ты длительное время пребываешь в одиночестве, первое, что начинаешь беспокоить, – не говоришь. Кругом люди, но они чужие, и тебе не с кем обмолвиться словом. И ты замечаешь, что тебе чего-то не хватает. У тебя много всяких мыслей, опять же сложенные из слов, а произносить их нет повода – ты один, сам по себе. Неприлично разговаривать с собой. А слова-то – одно краше другого. Слова не покидают тебя, они ластятся, будто чувствуют одиночество. Из всего необъятного словесного инструментария, коим пользуешься изо дня в день (командуешь-повелеваешь, наказываешь или награждаешь) вдруг всплывает самое точное.

Поистине, неожиданно обнаруживаешь, что слова - самые близкие друзья и помощники абсолютно для всех. Никому без них не прожить. А уж пишущей братве - писателям, поэтам, журналистам, переводчикам - без них, родимых, никуда не деться. И если будешь с ними хорошо, ласково обращаться, они, без всякого сомнения, никогда тебя не подведут. И любить будут искренне до тех самых пор, пока память тебя не подведёт. Я думаю, что слова, как послушные детишки, помогут сохранить трезвость мышления и ясную память.

Одиночество - это страшно. Хоть и заметил однажды Гёте, что "одиночество - мать совершенства", а никому не пожелаю. Легче тому справиться с одиночеством, кто серьёзно занят каким-либо творчеством, этим как-то можно заглушить давящую тоску. А когда доходит до того, что громко смеёшься в одиночку, не замечая пустоты вокруг, дело совсем плохо. Попробуй в нескольких строках передать трагизм одиночества. Это возможно при условии, если это крик души личного опыта. Когда ты пишешь и выставляешь на сайт, ты не одинок. Кто-то прочтёт, напишет отклик - и появился рядом свой человек. Если многие откликнутся – появляются друзья. И жить становится веселей.

Но говорить хочется. Так хочется!.. И тогда я отправляюсь в лес. Именно – в лес. Там столько птиц, столько обитателей, с которыми без стеснения можно говорить и беседовать. Особенно охотно откликаются и идут на контакт птицы. Сойка, например, поначалу передразнит, а потом начнёт хулиганить – своё выкрикивать. Кукушка тоже идёт на контакт и будет донимать, пока не устанешь. А вот дрозд, тот откликается на посвистывание. Стоит пару раз тихо, мелодично засвистеть, он услышит и ответит. Сменишь амплитуду, дашь другую мелодию, и он тогда выдаст своё, но нечто новое. Даже любопытная, бессовестная ворона реагирует, если при её приближении заговоришь с ней. Кар, кар! Да-да, можно подумать, знаешь, что меня зовут Карл. Головой вертит туда-сюда, посматривает, нет ли чего у тебя в карманах, и снова: кар, кар!

Даже с пауком как-то общался. Этот товарищ неразговорчив. Подойдёшь к раскинутой им между ветвями сети, он сразу спускается к центру своей небесной вязи, смотрит на тебя и тут же быстро-быстро карабкается в укрытие. Не хитри. Знаю я тебя – кого заманишь, того быстро закатаешь в рулон и обед готов. С ним не поговоришь. Вообще-то он слушает тебя, но сам будет молчать, хоть до вечера стой рядом. Бабочки и стрекозки тоже много тебе не скажут, зато играть всегда соглашаются. Бегай за ними, сколько хочешь, всё равно не поймаешь, только надеешься...

Плохо одинокому. Нужен друг по жизни. На «загнивающем Западе» одинокие 90-летние старики обязательно имеют подругу. В Германии это Freundin. Я поначалу удивлялся, глядя на них. На что ему подруга, если он едва держится на ногах? А чтобы было с кем поговорить, поделиться мыслями, рассказать свой необычный сон, послушать её новости.

Общение!.. Без него, как без воды, – всё засыхает, чахнет, вымирает.

22 июня 2017, Друскининкай.

 

 

 

↑ 626